военному ведомству, что самолет в целом построен, нужен летчик-испытатель, а он, Лодыгин, готов лететь с ним сам в испытательный полет.
Кто-то из военных жестко отрезвляет: «Посмотрите, что творится на улицах! Снова — революция! А немцы меж тем на подходе к Петрограду!»
Нет, немцам его самолет не достанется. Да и сам он не в силах представить их на улицах русской столицы.
Он действует как сомнамбула — сдает моторы самолета военному ведомству, а придя домой, разбивает остов самолета молотком, потом долго сидит, не стирая, может быть, первые в жизни слезы…
16 августа он получает заграничный паспорт, но будто чего-то еще ждет, на что-то надеется, не уезжает. Отрешенно дописывает свои воспоминания, обещанные лет тридцать назад Екатерине Кривенко. Но в сентябрьские дни происходит нечто ужасное — рабочий люд хватает на улицах всех, одетых в барское платье, и, силой усадив в грязную тачку, возит под улюлюканье толпы. Не дай бог такому случиться! Он спешит отдать рукопись «Воспоминаний» издателю Юлию Бунину, брату писателя, и решительно начинает собирать бумаги и чертежи со стола. Все! Приходится уезжать… В трех тетрадках — вся его долгая трудная жизнь, с ее творческими сомнениями и исканиями, политическими заблуждениями и ошибками, редкими удачами и — спокойной совестью человека, отдавшего все силы любимому делу. И есть в этих трех тетрадях желание объяснить нам, завтрашним, причины его смятений, причины того, почему он столь долго живал вдали от родины и покидает ее вновь, он, который «в течение всего времени отсутствия из России никогда ни на минуту, однако же, не упускал из виду жизни своей страны, своей родины России».
О судьбе «Воспоминаний» известно мало. Когда в дни Октября прекратили работу столичные издательства буржуазного и либерального толка, сотни рукописей остались в редакционных шкафах и столах. Многие из них встречались потом в частных собраниях. «Воспоминания» А. Н. Лодыгина также видели у одного из коллекционеров, теперь покойного, который мальчиком служил курьером у Ю. А. Бунина. Где они сейчас — выяснить не удалось.
Лодыгин разделил горькую участь большинства изобретателей России. Многие его открытия, опережающие время, так и остались в чертежах, многие, поданные в патентное ведомство, оказались затерянными, многие, в основном военные, не принятые в России, он никогда за границей не предлагал. Уничтожил?
В США он развернул кипучую деятельность по сбору средств для истекающей кровью России. Рассылал в газеты и общественные организации статью «Как помочь России»: «Пошлите побольше фабричных товаров, как, например, текстиль, сапоги, башмаки, одежду и т. д. и продайте русским, вернее, устройте обмен с крестьянами»…
В начале 20-х годов, разрабатывая гигантский план ГОЭЛРО, начиная строить первые теплоэлектростанции на подмосковном торфе, советские ученые послали письмо Александру Николаевичу Лодыгину с приглашением вернуться в Россию, чтобы принять участие в великих преобразованиях, а также в торжествах по случаю 50-летия электросвета.
Семидесятипятилетний Лодыгин с грустью ответил, что слишком болен и слаб, чтобы надеяться перенести длительное путешествие через океан, но счастлив оттого, что сбывается его мечта — «Россия будет великой электротехнической державой!».
16 марта 1923 года его не стало… В занятой большой стройкой стране «смерть Лодыгина прошла почти незамеченной, — вспоминает М. А. Шателен, — и лишь только немногие специальные органы поместили об этом краткие замечания».
Среди этих немногих органов был журнал знаменитой нижегородской радиолаборатории. Скромный некролог в 21-м номере за 1923 год, перепечатанный из американской прессы, оповещал:
«А. Лодыгин, член А. I. Е. Е. (Всемирной электротехнической ассоциации) и почетный член Р. Э. О. (Русского электротехнического общества), скончался 16 марта 1923 г. Он родился в 1847 году и окончил курс Петербургского технологического института. Он изготовил лампу своего изобретения в России и Франции. В США он работал в «Westinghouse C° The National Battery C° в Буффало, Pressed Steel C° в Пенсильвании. Во время первой мировой войны был в России и участвовал в ее технической жизни, но вернулся в США и умер, будучи инженером Sperry Guroscone C°. Умер 76 лет один из плеяды пылких русских изобретателей по электричеству 80-х годов».
«Поклон Родной земле»
Заключение
На Международной электротехнической выставке «Электро-72» в Москве американский гид щедро раздавал посетителям броско оформленный буклет «Дженерал электрик компани», на первой странице которого красовалась шаровидная лампа Эдисона с подписью: «Предшественником «Дженерал электрик компани» явилось небольшое предприятие «Эдисон дженерал электрик», основанное в 1878 году для производства и сбыта нового изобретения Эдисона — лампы накаливания…» (напомним, что по свидетельству Дж. Брайана, биографа Эдисона, тот вплоть до 1879 г. не занимался электроосвещением).
12 лет назад в Московском политехническом музее пожилая американская чета расспрашивала работника музея, есть ли здесь что-нибудь о Лодыгине?
— Ло-ды-гин, Ло-ды-гин, лампа… — повторил пожилой сухощавый американец.
— Есть о Лодыгине, конечно же, есть, — отвечал работник музея. — Сейчас я переводчика приглашу, он вам расскажет все подробно.
Работник музея, переводчица Тамара Людвиговна Волковицкая, подвела гостей к стенду, за стеклом которого поблескивала первая — шаровидной формы — лампа накаливания Лодыгина, перевела и прокомментировала надписи: «Изобретатель лампы накаливания А. Н. Лодыгин. Патент на первую в мире электролампу получен Лодыгиным 11 июля 1874 года», то есть за четыре года до начала работ по освещению Эдисоном, Сваном, Максимом и другими претендентами на это открытие…
Обернувшись, она заметила, что гости плачут.
— Извините, извините, пожалуйста, — виновато принялся объяснять причину слез старик. — Меня зовут Купер, Эдрис Купер. А это моя супруга. Я — родственник Александра Николаевича Лодыгина, племянник его жены. Он воспитывал меня как отец. Я был очень молод, когда в 1917 году Александр Николаевич с семьей приехал из России в Америку. У вас здесь вскоре произошла революция, начались грандиозные дела — ГОЭЛРО! Советское правительство призывало его вернуться, он радовался этому и страдал оттого, что болезни не позволяют ему пересечь океан. Он был очень болен и просил меня обязательно съездить в Россию и передать его поклон родной земле.
И еще его мучило — помнят ли его на Родине?
Я работал учителем в колледже и долго не мог собрать деньги на поездку. Теперь мне за 70 лет, я так же стар, как тогда Александр Николаевич, но я выполнил его завет — привез его поклон родной земле и увидел, что здесь, на родине, его чтят. Я так счастлив!.. Простите эти слезы…
Купер рассказал, что после смерти бездетных дочерей Лодыгина — Маргариты и Веры — весь личный архив Александра Николаевича — переписка, фото, чертежи и технические описания изобретений, статьи о нем и так далее — переданы Фаустом, мужем Маргариты Александровны, в Русский архив Колумбийского университета в Нью-Йорке.
Послесловие к переизданию
Со дня выхода этой книги прошло шесть лет. Редакция и автор не теряли надежды получить отклики от людей, близко знавших Александра Николаевича. Обращались к соотечественникам за рубежом через
