— А прилив? — несколько недовольно спросил король. Люк знал, какого ответа он ждет.
— Приливы стоят низкие, сэр, а дамбы еще держатся.
Король всегда впадал в беспокойство, когда вода в море поднималась. Может, гадал Люк, он думает о Сокровище Чародеев, о Серебряном Нефе, что хранит принцесса Марджот?
Герцогиня покинула центр карты, очень аккуратно ставя маленькие ножки, чтобы не смазать собственную работу. Под кружевными юбками мелькнули розовые чулки. Легко ступив на пол, она подала ему нежную белую ручку. Разыгрывая обычную галантность, хотя на самом деле он чувствовал нечто большее, Люк прикоснулся губами к кончикам ее пальцев и неохотно выпустил их.
— Нам ужасно нужна была ваша помощь, — сказала она, указывая на карту. — Мы не можем справиться с арктическим климатом и не представляем, как нам продолжать. Мы подумали, что, если вы расскажете нам о ваших северных странах…
— Я никогда не был в Нордфджолле, — отвечал Люк, все еще приходя в себя после этого прикосновения к ее руке, — и только очень недолго пробыл в Кджеллмарке и Лихтенвальде, но я с превеликим удовольствием расскажу вам о своем родном Винтерскаре.
— Так рассказывайте, — и она царственно махнула ручкой; пройдя вдоль побережья, она присела около полярных регионов, чтобы продолжать рисовать, теперь уже следуя указаниям Люка.
Он попытался описать дикую, суровую красоту своей родной земли: ледники, скалистые морены, ужасные расщелины в теле Земли, в глубинах которых можно увидеть пламя вулканов. Он говорил о темно- синих озерах, таких холодных и чистых, и о кипящих горячих источниках, о реке Скар, которая с ревом бежала по склонам гор и продолжала течь еще сотни и сотни миль, о ее опасных порогах, о медведях, волках и косматых белых кабанах, таящихся в сосновых лесах.
— Может быть, именно по контрасту с этим неприветливым пейзажем, этой дикой и опасной природой гоблины, когда строили великий город Тарнбург, предпочли сделать его таким утонченным и изысканным.
Герцогиня оставила на мгновение рисование вулканов и ледяных пещер. Она долгим взглядом посмотрела на Люка, ее темно-синие глаза сияли.
— Неужели города Винтерскара именно такие, как их описывают? Неужели они действительно будто вышли из волшебной сказки?
Он встал на колени рядом с ней.
— Тарнбург — это десятки сказок, свитые вместе. Он похож на дорогую игрушку, на прекрасный маленький город с часовым механизмом. И жизнь там бывает настолько элегантна, манерна, так мягка и человечна, что трудно поверить временами, что боль, страдание и жестокость могут существовать где-то в этом мире.
Она сосредоточенно смотрела на него, пока он говорил.
— Так вы поэтому отправились путешествовать? Чтобы собственными глазами убедиться, что они действительно существуют?
Люк горестно улыбнулся и покачал головой.
— Одного-единственного посещения квартала гоблинов в Тарнбурге хватило, чтобы убедиться в этом. Хотя должен признать, что даже самые ужасные районы Тарнбурга — ничто по сравнению с грязью, злобой и страданиями, которые мне довелось увидеть в других местах.
Она глубоко вздохнула. Они стояли на коленях на полу, близко-близко, Люк чувствовал ее дыхание на своем лице. От нее пахло мылом, пряниками и розовым маслом. Вдыхая этот аромат, глядя в ее хорошенькое, невинное, капризное личико, он ни на мгновение не мог поверить ни одной из отвратительных историй, где упоминалось ее имя.
Даже когда ее не было рядом, даже когда он не испытывал на себе чарующего действия ее красоты, ума и оригинальности, Люк был убежден, что она не может быть любовницей короля. Что-то было в том, как Изайя смотрел на нее, в том, как она к нему обращалась, что делало это немыслимым. Она определенно была лишь жертвой злобных сплетен, жертвой своего дяди, который желал заставить людей поверить этой ужасной, противоестественной истории о ней, только потому, что это входило в его планы.
Что касается всего остального, что рассказывали о ее позорном прошлом, о тех мужчинах, с которыми она спала, и о шокирующих подробностях того, как, и где и при каких обстоятельствах она это делала, — когда ее не было рядом, Люк не мог сказать определенно, верит он этому или нет.
Но одно он знал точно, одна мысль была непоколебима в его голове: каковы бы ни были прегрешения некой Тремер Бруйяр, что бы она ни сделала и что бы ни сделали с ней, все эти грехи не имели ничего общего с восхитительным маленьким существом по имени Благородная Возвышенная Наследная Герцогиня, которая жила с королем в этих зачарованных комнатах.
Между ними повисло короткое неловкое молчание. Потом она покраснела, отвернулась и занялась опять своей картой.
— Вы, наверное, очень хотите вернуться домой.
— Иногда мне действительно хочется вернуться. Но я пообещал себе, что вернусь не скоро. Мне еще так многое нужно узнать.
Пока они разговаривали, король уже утратил интерес к карте. Он ушел в другую часть комнаты, где рассматривал ракушку через увеличительное стекло.
Оказавшись неожиданно наедине с предметом своих противоречивых чувств, своих мучительных дум, Люк внезапно выпалил:
— Лорд Флинкс — ваш отец?
Она порозовела и задержала дыхание. На мгновение показалось, что прекрасная иллюзия сейчас разлетится в куски, что обольстительница из уличных песенок и похабных историй вдруг проникнет и в эту комнату.
Но девушка, сидящая на полу рядом с Люком, вернулась к карте и начала рисовать волков и косматых снежных кабанов у подножия гряды извергающихся вулканов.
— Знаете, генерал Забулон, я понятия не имею. Он, конечно, говорил мне это много раз, но он такой бессовестный лжец, что я не стала бы верить ни единому его слову.
Ужасная уличная женщина уходила все дальше, и Люк был этому чертовски рад.
— В общем, — сказала Благородная Возвышенная Наследная Герцогиня, тряхнув темными локонами, — я предпочитаю быть Лунной Принцессой, чем чьей бы то ни было дочерью!
—
