И чье-то хриплое дыхание где-то совсем близко за спиной хрустнул гравий, Чейз сжал рукоятку «беретты» и повернул голову.
Кэмден.
Его появление поразило Чейза, как удар в живот. Племянник выглядел еще хуже, чем в их последнюю встречу, хотя это казалось невозможным. Одежда и лицо в засохших пятнах крови — свидетельства недавних убийств, которые не удовлетворили его ненасытной жажды. Кэмден начал быстро приближаться, с обнаженных клыков капала слюна, он не сводил с Чейза кровожадного взгляда, болезнь окончательно овладела его разумом и телом. Когда они столкнулись в квартире Салливана, сознание Кэмдена оказалось закрытым для Чейза, что бы он ни говорил, он не смог пробудить в племяннике хотя бы искру здравого смысла. Но сейчас Кэмден был непредсказуем и опасен, как одичавшая собака.
С состраданием Чейз смотрел на племянника, ставшего Отверженным, он чувствовал за собой вину, что не сумел вовремя найти и спасти его.
— Прости, Кэм, этого несчастья не должно было случиться. — Под прикрытием бушлата он осторожно взвел курок. — Окажись я на твоем месте, клянусь…
За спиной Чейза открылась дверь дома, кто-то приглушенно вскрикнул. Чейз узнал голос Элизы. Время как будто замедлило ход.
— Кэмден! — Крик Элизы летел откуда-то издалека, долго и мучительно терзая сердце. — Господи, Кэмден!
Чейз резко повернул голову, он требовал, чтобы она остановилась, вернулась в Темную Гавань, но Элиза уже бежала к сыну, простирая руки, и ее белое одеяние развевалось, как крылья ночного мотылька, летящего на огонь. Она бежала навстречу смерти, и она погибнет, если Чейз позволит ей приблизиться к Отверженному, который еще недавно был ее любимым сыном.
— Элиза, остановись!
Но она не слышала его, продолжая бежать, хотя сквозь слезы видела, в какое чудовище превратился ее сын. Из груди Элизы вырвался сдавленный всхлип, но она не сводила с Кэмдена глаз, а ноги несли ее по лужайке к гравиевой дорожке, где он стоял.
Краем глаза Чейз отметил, как внимание горящих диким огнем глаз переместилось в сторону Элизы, взгляд нацелился на нее, Отверженный угрожающе зарычал и присел, готовясь к прыжку. Чейз быстро переместился и встал между матерью и сыном. Почти машинально он вытащил пистолет и навел его на Отверженного.
Мгновения тянулись бесконечно долго.
Элиза приближалась, рыдая и выкрикивая имя сына.
Чейз считал оставшиеся метры, понимая, что еще несколько секунд, и он не сумеет предотвратить трагедию. Выбора не было. Он должен действовать. Он не может безвольно стоять и смотреть, как Элиза…
Выстрел громом прозвучал в ночи.
Элиза закричала:
— Нет… не смей… нет…
Чейз стоял в оцепенении, продолжая давить на курок. Титановая пуля попала прямо в грудь Отверженного, он упал. В ту же секунду началось разложение отравленного Кровожадностью тела, лишний раз доказывая, что шансов на спасение у Кэмдена не оставалось. «Малина» превратила его в ходячего мертвеца. Теперь его страдания закончились.
А страдания Элизы — и Чейза — только начинались.
Элиза молотила его кулаками — по груди, лицу, плечам… В ее лавандовых глазах стояли слезы, они ручейками стекали по бледным щекам, она захлебывалась рыданиями.
Чейз сносил все молча. Что он мог сделать? Что мог сказать ей в утешение?
Он позволил ей выплеснуть на себя всю ненависть, и только когда она замерла, повернулась и опустилась на колени перед горкой пепла, оставшейся от ее сына, Чейз нашел в себе силы пошевелиться. Он смотрел на ее припавшее к земле, сотрясавшееся в оглушительных рыданиях тело, и рука сама собой разжалась, выпустив пистолет.
Чейз повернулся спиной к Элизе и Темной Гавани, которая до сих пор была ему домом, и в полном одиночестве зашагал в темноту.
Данте, вздрогнув, проснулся, мгновенно открыл глаза и шумно выдохнул. Пламя кольцом окружило его, ослепляя яркими всполохами. Он тянулся и не мог добраться до Тесс. Данте сел, но сон не отпускал, сжимая сердце отчаянным страхом.
Господи, если бы он не успел…
Если бы потерял ее навсегда…
— Данте?
Звук ее голоса вызвал облегчение и радость: Тесс здесь, рядом с ним, задремала на краю кровати. Он невольно разбудил ее, она подняла голову — волосы растрепаны, в глазах усталость.
— Данте, ты проснулся. — Лицо Тесс озарилось, она протянула руку и погладила его по голове. — Я так беспокоилась. Как ты себя чувствуешь?
Данте прислушался к себе и подумал, что могло быть значительно хуже. Но он чувствовал себя достаточно бодрым, чтобы заключить Тесс в объятия, и достаточно сильным, чтобы притянуть ее к себе и крепко поцеловать.
Он ожил настолько, что больше всего на свете желал заняться с ней любовью.
— Прости, — тихо пробормотал Данте, касаясь губами ее губ. — Прости за все, что тебе пришлось пережить из-за меня…
— Тсс, у нас еще будет время об этом поговорить. Мы потом все обсудим и во всем разберемся. А сейчас тебе нужен отдых.
— Нет. — Данте переполняла радость оттого, что он проснулся, оттого, что Тесс была рядом, ему не хотелось вновь погружаться в сон и разлучаться с ней. — Я должен сказать тебе нечто важное. Мне снился кошмар, я терял тебя, я знаю, как это страшно. Я не хочу, чтобы это случилось в реальности. Мне нужна уверенность, что ты в безопасности…
— Я здесь. Ты спас меня, Данте.
— Это ты спасла меня, Тесс. — Он с благодарностью погладил ее по бархатистой щеке.
Чудесные руки Тесс вылечили его ожоги; в первую ночь их знакомства, когда он балансировал на грани жизни и смерти, она дала ему свою кровь и вернула силы, но не об этом сейчас говорил Данте. Она спасала его не единожды. Эта женщина владела его телом, сердцем и душой, и он хотел, чтобы она знала об этом.
— Тесс, когда я с тобой, все меняется. Мое существование наполняется смыслом после стольких лет бегства в темноте. Ты стала моим светом, целью моей жизни. Я глубоко привязан к тебе. Никогда у меня не будет другой женщины.
— Отныне мы соединены кровными узами. — Легкая улыбка тронула губы Тесс. Но вдруг она нахмурилась и опустила глаза. — А если бы в ту ночь в клинике ты не укусил меня… без кровной связи ты бы…
— Полюбил тебя? — закончил Данте, за подбородок поднимая ее лицо так, чтобы она могла видеть его глаза. — Ты всегда была в моем сердце, только до вчерашней ночи я этого не знал. Всю жизнь я искал тебя, с тобой меня связывало видение смерти, твоей смерти, которая вчера ночью чуть не отняла тебя у меня.
Данте погладил ее по спутанным русым волосам, волнистая прядь закрутилась вокруг его пальца.
— Знаешь, моя мать верила в судьбу, хотя знала, что ее ждет много горестей и потерь. Я никогда не желал смиряться с тем, что все предопределено. Я считал себя выше этих предрассудков. Но, Тесс, именно судьба свела нас. Сейчас я не могу этого отрицать. Господи, Тесс, если бы ты знала, как долго я тебя ждал.
— Данте, — прошептала Тесс, моргая, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. — Я не была готова услышать все это. Я так боюсь…
