– Да ты что! – ахает она. – Это ты на чужбине так заработал?
Во всяком случае, я предполагаю, что это неприязненное слово, которое она сказала, означает «чужбина». Мне забавно, как Азамат к ней обращается, это его «ма». Это и правда первый слог слова «мать», но по-муданжски он звучит как
Пока я обо всем этом думаю и жую, Азамат рассказывает про наемничью жизнь, долго и подробно. Про то, как он участвовал во Второй джингошской кампании и как потом после виртуального заседания главнокомандующих через экран нетбука с ним чокался бокалом маршал Ваткин. Про разные народы, населяющие другие планеты, про книги, которые он прочел, и науки, которые изучил (оказывается, этот потрясающий человек закончил онлайн-курсы по экономике, юриспруденции, физике и химии вдобавок к двум муданжским образованиям). Матушка слушает, в прямом смысле открыв рот, только изредка кладет в него дольку хурмы или какую-нибудь ягоду. Мы сидим так полночи, слушая спокойный и размеренный голос Азамата, который на самых низких нотах больше похож на звук бас-гитары, чем на человеческий голос. Потом он рассказывает, как я попала к нему на корабль и как стала его женой. Кажется, об этом он еще никому не рассказывал. В его исполнении все выглядит несколько иначе, чем я думала. Оказывается, он собирался надолго припарковаться на Гарнете, если я решу там обосноваться, и даже рассматривал вариант рвануть вслед за мной на Землю, хотя, собственно говоря, не надеялся, что ему что-то обломится. Еще он очень боялся за Алтонгирела и был твердо уверен, что я несчастного духовника обязательно убью, не в этот раз, так в следующий. Вообще, он как-то слишком всерьез и за чистую монету воспринимал все мои угрозы и намеки и долго искал хоть какую-нибудь литературу, в которой бы объяснялось, почему я веду себя совсем не так, как прочие знакомые ему женщины, и хорошо это или плохо. Поскольку сравнительный культурный анализ землян с муданжцами еще никто не проводил, нашел он, понятно, немного…
– А где ты ее поселил? – спрашивает матушка, кивая в поддержание разговора.
– Да пока там же, в столице, – отвечает Азамат и робко косится на меня, дескать, не выдай.
– У вас такой чудесный сын, – говорю я, – что я от него никуда уезжать не хочу.
– Ну… – она пожимает плечами, – это, знаешь, мало ли чего ты хочешь… Ты, конечно, важная особа, но надо же и о муже подумать. Его ведь посчитают жадиной, если он тебе при таком богатстве не сможет где-нибудь на другом конце материка дом построить.
Пожалуй, в таком раскладе мне это еще никто не представлял.
– Правда, что ли? – уточняю я у Азамата.
Он опускает глаза.
– Вообще-то да.
– Так бы сразу и сказал. – Я пожимаю плечами. – Если это тебе для репутации надо, то строй, пожалуйста.
– Серьезно? – Он оживляется. – А где бы ты хотела?
– Да хоть там же, на берегу Дола. Где лес и горы, и вода близко. Красивое место, почему бы и нет. Все равно ведь будешь лошадей своих навещать.
– Каких лошадей? – не понимает мать, и мы ей радостно рассказываем, как Азамат в очередной раз победил в соревнованиях и как я напугала пастухов.
Мать почему-то тяжело вздыхает, а потом говорит:
– Какой же ты славный у меня. Точно как наш духовник говорил, вся благодать на тебя ушла, на Арона ничего не осталось. И надо ж такой беде приключиться.
Она замолкает, Азамат нервно сглатывает. Надо как-то разрядить обстановку.
– Ну ничего, – говорю. – Теперь-то все хорошо. Мы счастливо живем, Азамата все уважают…
Она кивает с рассеянным видом, явно думая о чем-то своем.
– Я думала, ты не захочешь, чтоб тебя таким видели. Арават бы точно не захотел, а вы же с ним как из одной кудели спрядены. А когда узнала, что он сделал… собрала манатки, что из родительского дома сохранились, да и ушла из его дома. Какого, говорю, шакала мне нужны эти его деньги, если он у меня ребенка отобрал?
Глаза у нее слезятся, и я на автопилоте кидаюсь ее обнимать и утешать и только потом замечаю, что Азамат, собственно, в нелучшем состоянии. Матушка вдруг ловко протискивается между мной и столом и проталкивается поближе к Азамату.
– Дай хоть я на тебя посмотрю, милый ты мой. Мне ведь такого наговорили… я думала, ты и работать не сможешь после этого.
Азамат послушно поворачивается и убирает с лица растрепанные волосы. Матушка судорожно вздыхает, но все же находит в себе силы погладить его по изувеченной щеке, а потом порывисто обнимает его, утыкаясь лицом в красный свитер, и долго плачет, приговаривая «ничего, ничего». Азамат осторожно, бережно гладит ее по спине, поднимает на меня взгляд и влажно улыбается. Я улыбаюсь в ответ.
Пока мать и сын обмениваются сантиментами, я завариваю еще чаю и совершаю вылазку до унгуца и обратно, чтобы взять одежду и всякую дребедень. Все-таки спать когда-то надо. Возвращаюсь как раз вовремя – Азамат уже начинает задаваться вопросом, куда я делась.
– Ох, где ж вас положить-то? – снова начинает причитать матушка. – У меня и комната ведь всего одна, и кровать…
– На печке, – тут же предлагает Азамат.
– Ну это я супругу твою на печку положу, а тебя-то куда?
– А мы там вдвоем не поместимся? – интересуюсь я, вспоминая что-то из древних сказок. Вроде бы если на печке можно спать, то она реально большая должна быть…
– Да вы что! – всплескивает руками матушка, но Азамат уже заглянул в комнату.
– Поместимся, – рапортует он. – Ты, ма, не переживай, мы привыкли рядышком спать.
Ма еще долго не может примириться с таким аскетизмом, но поскольку других спальных мест все равно нет, то и возразить ей нечего. Потом я требую мыться, и Азамат по указанию матери притаскивает из сеней бочку, в которую мне наливают теплой воды. Муданжцы вообще народ чистоплотный, но идея мыться проточной водой дальше столицы пока не ушла. Азамата я, естественно, тоже загоняю освежиться, а потом, уже на печке, натираю своим «земным снадобьем», как называет его матушка (ей приходится объяснить, чем это вдруг запахло).
– Целительница? – пораженно переспрашивает она со своей кровати из-за печной занавески. – С ума сойти, слово-то какое! Я его только в песнях о белой богине и слышала.
– А что, она тоже целительница? – интересуюсь я, с усилием втирая крем в просторы Азаматова торса.
– Да, она может наделить человека целебной силой, – расслабленно отвечает он и вдруг только что не подскакивает. – Лиза! А ты ведь мне кое-что обещала!
Я хитро улыбаюсь.
– Ну да, было дело.
– И?
– А при маме можно? – шепотом спрашиваю я на всеобщем.
– Да уж говори скорее! – отмахивается он.
– Я беременна.
Глава 6
Он резко садится и, естественно, впечатывается лбом в потолок, не рассчитанный на такие габариты. Хватается за голову и шипит. Мне это живо напоминает какую-то дурацкую комедию, и я покатываюсь со смеху, изо всех сил пытаясь сдержаться, чтобы его не обидеть, и от этого хохоча еще заливистей.
– Вы чего там? – спрашивает снизу матушка. Причину членовредительства она не поняла, потому что я говорила на всеобщем.
