деятельности.
Мишенью особой критики австрийцев стала узкая концепция экономической теории, восходящая к? Лайонелу Роббинсу и его широко известному определению предмета этой науки. Как писал Роббинс, «экономическая теория?— это наука, изучающая человеческое поведение с?точки зрения соотношения между данными целями и редкими средствами, которые могут иметь различное употребление» (Robbins?1932; см.: Роббинс 1993, 18). Концепция Роббинса молчаливо предполагает фиксированное знание целей и средств и сводит проблему экономики к?технической проблеме размещения ресурсов, максимизации или оптимизации в?условиях определенных ограничений, которые также предполагаются известными. Иными словами, предложенная Роббинсом концепция экономической теории отражает самую суть неоклассической парадигмы и может считаться абсолютно чужеродной для методологии австрийской школы в?ее сегодняшнем понимании. В?самом деле, в?изображении Роббинса человек предстает автоматом, простой карикатурой на человеческое существо, всего лишь пассивно реагирующим на любые события. В?отличие от этого Мизес, Кирцнер и другие авторы австрийской школы придерживаются мнения, согласно которому человек не?столько распределяет имеющиеся средства между наличными целями, сколько находится в?неустанном поиске новых целей и средств?— усваивая опыт прошлого и напрягая воображение для открытия и созидания будущего (посредством деятельности). Поэтому для австрийцев экономическая теория составляет часть намного более широкой и общей науки, общей теории человеческой деятельности (а не?человеческих решений или выбора). Согласно Хайеку, если для этой общей науки о?человеческой деятельности «название необходимо, то самым подходящим представляется термин “праксиологические” науки, ...широко применяемый четко его определившим Л. фон Мизесом» (Hayek 1955, 209; Хайек 2003, 44).
Другим ключевым вопросом для австрийцев является
Поэтому Мизес утверждает: «Экономическая теория?— это не?наука о?предметах и осязаемых материальных объектах; это наука о?людях, их намерениях и действиях. Блага, товары, богатство и все остальные понятия поведения не?являются элементами природы; они?— элементы человеческих намерений и поведения. Тому, кто хочет заняться их изучением, не?нужно смотреть на внешний мир; он должен искать их в?намерениях действующих людей» (Mises 1996, 89; Мизес 2005, 89). Таким образом, очевидно, что, в?отличие от большинства неоклассиков, австрийцы полагают: за?экономическими ограничениями стоят не?объективные явления или материальные факторы внешнего мира (скажем, величина нефтяных запасов), а?знания предпринимателей (открытие карбюратора, способного вдвое увеличить коэффициент полезного действия двигателя внутреннего сгорания,
В?рамках австрийской экономической теории движущей силой является предпринимательство (которому посвящена большая часть следующей главы),?— концепция, демонстративно отсутствующая в?неоклассической теории. Предпринимательство?— это характерная особенность реального мира, вечно пребывающего в?состоянии неравновесия, а?потому не?может играть какой-либо роли в?моделях равновесия, занимающих внимание неоклассических авторов. Более того, неоклассические теоретики рассматривают предпринимательство как рядовой фактор производства, размещение которого определяется ожидаемыми выгодами и издержками. Они не?осознают того, что при таком подходе к?анализу предпринимательства возникает неразрешимое логическое противоречие: спрос на предпринимательские ресурсы, основанный на ожидаемых издержках и выгодах, предполагает веру в?то, что можно сегодня получить некую информацию (о возможной величине будущих издержек и выгод)
Кроме того, сегодня австрийские экономисты почти единодушно считают ошибочным представление, согласно которому источником предпринимательской
