Дэймон швырнул его обратно в кресло.
– Вот и хорошо. Теперь зачитай мне указ и проваливай отсюда к чертовой матери.
Дэймон сел во главе стола, и слуга тотчас поставил перед ним тарелку с едой и кружку с чаем. Ни на кого, не обращая внимания, Дэймон приступил к завтраку.
Лоншан опасливо покосился на сундук, стоявший рядом с его креслом.
– Я, разумеется, доставлю его величеству золото.
– Доставишь, а как же, – подтвердил, усмехаясь, Годвин. – Все монетки здесь, на месте, милорд. Ни одна не пропала с тех пор, как ты пересчитывал их в последний раз.
– Продолжай, – скучающим тоном велел Дэймон. Лоншан уже пришел в себя и сообразил, что в зале есть солдаты Эдварда, которые, случись что, станут на его сторону. Эта мысль вернула ему прежнюю самоуверенность.
– Поскольку король именно меня избрал для сей миссии, мне и решать, когда именно приступить к ее исполнению.
С этими словами он торопливо сунул руку в карман и извлек пергамент с указом как раз в ту минуту, когда Дэймон поднимался из-за стола.
– И приступлю я именно сейчас, – торжественно объявил Лоншан. Он сломал восковую печать и развернул пергамент.
В первой части указа по обычаю перечислялись все воинские подвиги Дэймона. Такова была традиция – непременно восславлять всякого, кому адресован королевский указ. С одной стороны, эта лесть ничего не стоила Эдварду, ибо Айронстаг Дэймон получал не из его рук. С другой стороны, король еще раз проявил своеобразное чувство юмора, заставив злейшего врага Дэймона восхвалять Локвудского Волка перед тем, как очистить его сундуки. Маркиз Локвуд назывался вернейшим и преданнейшим слугой короля, который, вне всяких сомнении, заслужил щедрый дар от своего повелителя. Тут Дэймон навострил уши.
«Внемлите же все! – громко читал Лоншан. – Да будет ведомо, что верный наш вассал Генри Айронстаг просил у нас как величайшей милости дозволения переменить порядок наследования владений своих, и мы даровали ему сие право прежде, чем покинул он сей бренный мир. А посему да станет известно, что маркиз Локвуд волею покойного является единственным наследником замка Айронстаг и прилежащих к нему земель, равно как и титула. Сим указом провозглашаем мы, дабы посланнику нашему выплачена была сумма золотом в размере полного годового дохода, и осуществить сие должен не кто иной, как только сам маркиз Локвуд, причем во время чтения нашего указа нашим посланником».
Дэймон сел и продолжил завтрак.
«Да будет также известно, что волею покойного маркиза Айронстага леди Соланж, графиня Редмонд, единственный отпрыск Генри, лишена наследства, покуда является супругой Стивена, графа Редмонда, ежели только не окажется у нее законных отпрысков от сего брака, коим надлежит выплатить содержание в сумме, не превышающей годового дохода от земель Айронстага.
Далее, таково условие сего нашего указа, что ежели леди Соланж овдовеет, ей надлежит стать женой маркиза Локвуда, при условии, что означенный маркиз еще не связан брачными узами с другой».
Дэймон поперхнулся чаем. Люди, толпившиеся в зале, разом загомонили, на миг заглушив голос Лоншана. Один лишь Годвин сохранил бесстрастное выражение лица, и на губах его по-прежнему играла неизменная улыбка. Лоншан громко постучал по подлокотнику кресла, требуя тишины.
– Прочти эту часть снова! – громовым голосом потребовал Дэймон, легко перекрывая шум толпы.
Лоншан подчинился, с трудом скрывая торжество при мысли, что Локвудский Волк отныне связан брачным обещанием с женщиной, которую не видел с детских лет.
? Пусть она будет рябой и толстой, – мстительно думал Говард. —И пусть у нее окажется целый выводок мерзких ублюдков, которые разорят Локвуда! И пусть она всегда вспоминает своего первого мужа и отравит маркизу всю сомнительную радость семейной жизни!»
Дэймон не верил собственным ушам. Он рылся в памяти, пытаясь отыскать в последнем разговоре с Генри хоть малейший намек на подобные замыслы, и не находил ничего. Жениться на Соланж! Она ни за что не согласится. Скорее уж пустится в бега, чем опять наденет брачные цепи.
Но сердце подсказывало ему другое. Отчего бы и не жениться на Соланж? Он страстно желал эту женщину, а король и Генри позаботились о том, чтобы его желание осуществилось. Ее слово ничего не решает. К тому же король и покойный отец приняли это решение ради ее же блага – избрали ей в мужья Дэймона.
Если понадобится, он будет держать ее взаперти, пока она не образумится. Убедит ее в том, что это наилучший выход. Разъяснит, что иного выбора у нее и нет. Соланж нуждается в его защите, а кто лучше сумеет защитить ее, чем законный супруг?
Лоншан перешел к заключительной части указа.
«Далее мы волею своей, независимо от последней воли покойного маркиза Айронстаг, объявляем, что если леди Соланж либо маркиз Локвуд, либо они оба откажутся заключать сей союз, то отказавшийся либо отказавшиеся должны быть доставлены к нашему двору на королевский суд, а не захотят явиться добровольно – Доставлены будут силой».
? Какой еще союз? – прозвучал ясный, твердый голос.
Все головы разом повернулись в ту сторону. На пороге залы стояла Соланж, и солнечный свет, лившийся из бойницы, золотил ее стройный силуэт. Она была в лиловом с черной каймой платье. В наступившей тишине Соланж пересекла залу и подошла к Дэймону.
Ему непривычно было видеть ее одетой по-женски, но он не мог не признать, что и фасон платья, и его цвет необыкновенно шли Соланж. Волосы она заплела в длинную косу, а пара серебряных гребней у висков придержи вала непокорные вьющиеся локоны. Соланж держалась царственно, с неоспоримым достоинством, но явно была озадачена.
– О каком союзе идет речь, милорд? – снова обратилась она к Дэймону.
– Тебя, женщина, это не касаемо, – грубо проворчал Лоншан, но все же с опаской покосился на
