Ленкой мы и так уже разругались. Для нее Игорюня мой любовник уже с понедельника. Но все равно терпеть не могу, когда мне перемывают кости, в особенности в этом плане.
Через пару минут мы отправились в душ и повторили процесс там. «И чего мы ждали столько времени?» – хотелось спросить мне, но я себя сдержала. Все приходит в свое время. И нужно наслаждаться всеми подарками, которые тебе преподносит жизнь.
Выйдя из ванной в костюмах Адама и Евы, мы стали собирать содержимое моей сумки. Взяв в руки швейцарский армейский нож, Игорюня произвел простые манипуляции, открыв каждое из лезвий где-то наполовину, и показал мне получившийся результат.
– Убойная вещь, – пояснил он. – Именно в таком виде. Потренируйся как-нибудь. – Помолчал и добавил: – Ну не на мне, естественно.
– А я хотела, – призналась я. – Когда ты тут меня гонял по квартире.
Казанский хмыкнул.
– А чего это ты вот так вдруг? – решила все-таки выяснить я. – Ни с того ни с сего…
Казанский задумался, а потом ответил:
– Нашло. Вот так, в одно мгновение. Глянул – и захотел тебя – мочи нет. Вынь и положь. Сейчас, в эту минуту, немедленно. Хочу, и все. Бывает так иногда, знаешь?
– Не знаю, – ответила я, мы снова хохотнули и слились в долгом поцелуе.
От которого нас оторвал звонок. В дверь.
Мы мгновенно прервали поцелуй, посмотрели на дверь, потом друг на друга, я схватила сумку (к счастью, все уже лежало в ней) и свой плащ с вешалки (он у меня белый, так что сразу же может привлечь внимание) и рванула в гостиную, где у Тамарки стоял шкаф-купе, по пути собирая остатки своих вещей. Только бы ничего не забыть! То, что осталось в спальне, пусть там и валяется, в спальню, наверное, гости не пойдут, надо собрать все в гостиной…
Так, Игорь уже с кем-то разговаривает в коридоре. Быстрее, быстрее! Он, конечно, постарается задержать незваного гостя. Все, я готова.
С кучей тряпья, оставшегося от моей одежды, и сумкой я прыгнула в шкаф и закрылась изнутри. Ощупью достала из сумки сотовый телефон и выключила его, чтобы не зазвонил в неподходящий момент.
В гости к Игорю приехал Вова Иванов.
Ну что ж, послушаем, что он скажет. И что скажет ему Игорюня.
– Катя-то сейчас где? – спрашивал Вова у Игоря, заходя в гостиную.
– Уехала, – буркнул Казанский.
– Ты спросил куда?
Игорюня рявкнул на приятеля, указав направление, в котором хотел бы меня отправить.
Судя по писку мебели, Вова опустил свое огромное тело в кресло и поинтересовался, не я ли разукрасила Игорюнино лицо? Тот буркнул что-то нечленораздельное, а настырный Вова спросил, что мы не поделили.
– Бабки, – невозмутимо ответил Игорь.
Я чуть не вывалилась из шкафа.
Казанский пытался развить теорию о том, что мы с ним тут пытались обсудить детали нашего взаимовыгодного сотрудничества и не достигли консенсуса, более того, выяснились наши принципиальные расхождения по ряду моментов, в результате чего на лице Игорюни остались следы от всех моих десяти пальчиков.
«И чего это Игорюня так заливает? – думала я. – Или и впрямь не намерен никому ничего выкладывать? С другой стороны, он прекрасно знает, что я все слышу, а потом может такого нарассказать Вове… Но ведь мог же сейчас вывести меня из шкафа?»
Причина такого благородства Игорюни (в отношении описания его собственной и моей целомудренности) выяснилась довольно скоро. Из последовавшего разговора двух мужчин я поняла, что Вова положил на меня глаз, лишь раз увидев (так ведь и я на него заглядывалась, напомнила я себе), и Казанский об этом прекрасно знал. А «влезать на бабу друга» (Игорюнино выражение, хотя какая я Вовина баба?) он не может себе позволить. Я просто неуравновешенная особа и, чуть что не по мне, готова на решительные действия.
– Ну ты вспомни, – говорил Казанский Вове, – думаешь, Анзор ее ножичком просто так пырнул? Это ж до чего надо было довести мужика!
«Погоди немного, дорогой, я тебя пырну», – хотелось крикнуть мне, но усилием воли я сдержалась, подумав, что Игорюня выбрал для себя не ту сферу деятельности. Ему бы в театре играть или в кино. Очень у него получается вхождение в роль. Но с другой стороны… Я тоже всегда хочу, чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
В конце концов Вова поверил, что между мной и Игорюней ничего не было и быть не могло, и стал советоваться с другом, когда ему лучше ко мне наведаться. Повод как раз есть: отдать ключ и шпаргалку. Вот только этой радости мне не хватало для полного счастья.
– У нее дома Тамарка, – напомнил Игорь.
Но это Вову не смущало. Он придвинул телефон к себе, позвонил ко мне домой, уточнил, нет ли меня, не звонила ли я и не знает ли Тамара, где я могу быть. После чего Вова связался с «Русским кредитом».
– Куда она могла поехать? – спросил он у Игорюни.
Тот, по всей вероятности, пожал плечами, потому что произнесенного вслух ответа я не услышала.
– Может, с ней что-то случилось? – забеспокоился Вова и вспомнил, как меня увезли в дом Абрашидзе.
– С этой стервой ничего не случится. Она из всех передряг выпутается, – заметил Казанский.
Но Вова проявлял явное беспокойство о моем благополучии, что даже вызвало у меня слезу умиления. Вот ведь какой человек положительный! Я это сразу поняла. Только меня всю жизнь тянуло на всяких прохвостов, вроде трех моих бывших. Не говоря уже про Казанского.
А затем, судя по звукам и возгласам, Вова хлопнул себя ладонью по лбу и побежал в прихожую. Вскоре вернулся. Я прислушалась и поняла, что он вставляет кассету в видеомагнитофон.
– Нашел в доме Большакова, – пояснял он Казанскому. – И это все о ней, – добавил Вова с грустью.
– О ком? – не понял Игорюня, а у меня зародились нехорошие подозрения.
Вова пояснил, что на кассете запечатлена я, прогуливающаяся в костюме Евы под ручку с Леонидом вокруг моего дома.
«Какая сука нас тогда снимала?» – хотелось взреветь мне и придушить Леонида собственными руками. Да, я проиграла пари из-за марша Мендельсона и согласилась пройти голышом вокруг дома, а этот мерзавец, значит, кого-то нанял, чтобы мой проход увековечили! Зачем?! Из чисто сволочных побуждений? Или так, на всякий случай? Думал, что возникнет необходимость меня шантажировать? Или как-то воздействовать на меня? Я ему пошантажирую!
Хотя как он мог это осуществить? Послал бы кассету мне на работу? Начальству на стол? Уж я бы наплела про его таланты и про то, что он способен смонтировать что угодно, ну, например, приделать мою голову к телу какой-то модели. Разве я, приличная деловая женщина, стала бы гулять в обнаженном виде вокруг дома? Маразм. Кто поверит? Конечно, монтаж!
Именно это и решил Казанский после просмотра, одновременно заметив, что Большаков – мастер на все руки.
– Эх, к нам бы его, – вздохнул Вова.
«Ага, жди больше», – хотелось сказать мне.
– Что намерен делать с кассетой? – тем временем спросил Казанский у Вовы.
Я затаила дыхание. Все-таки не хотелось, чтобы она пошла по рукам… А если уже имеются копии?
Вова пояснил, что кассета лежала в тайнике, который тот сумел открыть. (Сумел открыть Ленькин тайник?!) Одна. Он прокрутил ее на видеомагнитофоне в доме Большакова, пока туда не нагрянула команда во главе с майором Петрушкиным, присланным Глазковым вместо себя. И Вова решил, что кассету возьмет сам. Вот привез Игорюне. Теперь они просмотрели ее от начала до конца.
– Надо бы уничтожить, конечно, – вздохнул Вова. – Но с другой стороны…
Судя по звукам, с кресла встал Игорь – в случае, если бы это сделал Вова, было бы больше шума.
