Вовчик по-прежнему болтал без умолку. Когда они подъехали к дому, Лена повернулась к Равилю и, украдкой подмигнув ему, предложила зайти попить чайку.
Они вылезли из машины, Равиль поставил ее на сигнализацию, и вся компания поднялась на восьмой этаж.
Тетя Люся весь вечер или читала, или смотрела телевизор. Вовчик принялся и ей рассказывать, как ему понравилось у Степы. Лена увела Равиля на кухню.
Кильдеев опустился на табуретку. Лена поставила на плиту чайник и достала чашки, варенье и печенье. Татарин вопросительно посмотрел на нее.
Во-первых, Лена была уверена, что сама Вера ни в чем не замешана. Она казалась слишком искренней и непосредственной. Но…
– Не люблю я эти «но», – проворчал Равиль.
– Я тоже, но тем не менее… Наш друг Окорок – один из ее бывших мужей…
– Что?! – воскликнул Равиль.
– Он на платформе дал ей понять, чтобы она скрывала их знакомство. Вера уже собиралась заорать на весь Московский вокзал, но он ее опередил. Она вначале сама не поняла, чего он боялся, а потом решила, что из-за ментов: чтобы поменьше всех дергали. Может, так оно и есть. Может, не так.
Равиль сообщил, что Окорок не говорил Туману о Вере. Как это понимать?
– Вот именно, – кивнула Лена. – Если бы там какая одноразовая партнерша – ладно бы, но про бывшую жену он должен был сказать шефу. Вчера вечером он ей звонил, расспрашивал про меня и про все, что ей известно об этом деле.
– А оно становится все интереснее и интереснее, – заметил Равиль.
Закипел чайник. Лена встала, опустила в чашки пакетики и залила крутым кипятком. Кильдеев положил себе варенья прямо в чай. Потом взял печенье, медленно прожевал и отхлебнул чаю.
– Это еще не все, – продолжала Лена. – Вера предложила мне как-нибудь у нее собраться – всем вместе: она, я, Окорок и Сергей Куприянов. Не знаю, откуда у нее появилась такая мысль, но подозреваю, что ее заложил Окорок. Кем был Жировецкий, она не знает, даже фамилию точно не помнит, она его Жириновским величала для простоты. Но…
– Опять «но»?!
– Что поделаешь? Проверь еще один вариант, Равиль… Может, конечно, окажется совершенно тупиковым, и ты впустую потратишь время…
Равиля учили, что надо проверять все варианты. Да и Лена всегда неплохо соображала.
– Раньше Вера торговала лесом. Она и сейчас этим занимается, но в меньших масштабах. С ней работал один проходимец, который потом пытался ее кинуть, за что она устроила ему отдых в Крестах.
– Ушлая мадам, – усмехнулся Равиль. – Такой палец в рот не клади.
Лена съела ложку варенья, запила чаем и продолжала:
– Этот самый тип звонил ей года два назад и предлагал снова работать вместе – теперь уже по каким-то банковским делам. Он нынче банкир. Вернее, был им два года назад. Как теперь – неизвестно.
– Звонил после того, как она его в Кресты упекла? – удивился Равиль.
Чужая душа – потемки. Ни Вера, ни тем более Лена с Равилем не знали ведь, зачем бывший комсомолец добивался сотрудничества с Верой Григорьевной. Может, отомстить хотел, а может, снова общее дело закрутить. Как понимала Лена, тетка-то Вера Григорьевна толковая, тем более они с тем проходимцем еще с доперестроечных времен знакомы.
– Ну и?..
– Вера его послала. Не захотела больше с ним связываться.
– Но почему она про него вспомнила?
– Я поинтересовалась, чем она занималась раньше. Она начала рассказывать. Ну и его между делом вспомнила. Просто всплыла фамилия. Поэтому я тебе и говорю: вариант, возможно, тупиковый. Я упоминаю этого парня потому, что Жировецкий – из банковских, а этот тип на момент последнего контакта с Верой тоже в банкирах числился. Слишком много совпадений, понимаешь?
Лена не стала добавлять, что Седых – отец ее ребенка. Об этом, правда, придется сказать Туманову, а Равилю знать совсем необязательно, хотя Лена ему доверяла и считала своим другом. Но личное дело – оно и есть личное. Кильдееву также не следовало знать, почему она сама побуждала Веру рассказывать про Славика: Лена интересовалась судьбой своего первого мужчины и отца Вовчика. Она ведь до сих пор не могла его забыть…
Равиль вытащил из кармана блокнот и вопросительно взглянул на Лену.
– Фамилия?
– Седых Святослав Алексеевич.
Кильдеев на мгновение словно окаменел. Потом разразился семиэтажным. Лена ничего не понимала. У нее промелькнула мысль: а может, Равиль знает, что Святослав – отец Вовчика, и теперь каким-то образом заподозрит и ее в причастности к…
– Тебе Туман не говорил про фамилии из записной книжки? – спросил Равиль. – И я, кажется, забыл.
– Из какой записной книжки? – не поняла Лена.
– Из электронной. Юханссона. Мы же по тем телефонам и именам многое откопали.
Лена молча смотрела на Равиля. Она не знала, что и думать.
– Вы мне вообще не говорили, что с ней уже разобрались, – сказала она наконец. – В чем дело, Равиль?
– Кроме тумановских – тут я и тебя имею в виду, – в записной книжке Юханссона значились два питерских телефона, вернее, телефоны двоих людей из нашего прекрасного города на Неве – Жировецкого и Седых. Только без фамилий, а просто Паша и Слава.
Лена тихонько присвистнула.
«Только этого мне не хватало», – подумала она.
Глава 7
Проводив Равиля, Лена уложила сына спать и отправилась на кухню к поджидавшей ее тете Люсе. Людмила Ивановна горела желанием услышать рассказ любимой племянницы о том, как прошел вечер. Жизнь тети Люси крутилась вокруг Лены и Вовчика, они являлись центром ее Вселенной. Тетушка знала практически все о похождениях племянницы – та часто с ней советовалась или просто выговаривалась, когда становилось невмоготу после общения с очередным клиентом. И далеко не все в жизни Лены тетя Люся одобряла.
Наливая себе чаю, тетя поинтересовалась, что представляет собой Вера Григорьевна.
– Я же тебе уже вчера вечером рассказывала, – напомнила Лена.
– Сегодня-то ты, наверное, много нового узнала. А Вера Григорьевна, как я догадываюсь, личность колоритная.
– Да уж, – покачала головой Лена.
Тетя Люся ждала. Наконец Лена заговорила – поведала о бурной молодости своей новой знакомой и о не менее бурной нынешней жизни.
Когда Лена перешла к самому щекотливому моменту, Людмила Ивановна раскрыла от удивления рот. Значит, этот самый Святослав Седых, с которым она так ни разу в жизни и не встретилась и заочно ненавидела, снова всплыл в жизни ее племянницы.
– Да не всплыл он еще, – возразила Лена.
Но интуиция подсказывала ей, что скоро они снова встретятся. А интуиция Лену обычно не обманывала…
Она вздохнула, встала из-за стола, сходила в большую комнату и вернулась с початой бутылкой коньяка и двумя рюмками.
– Опять пить? – спросила тетя Люся. – С твоей-то наследственностью?
Лена отмахнулась.
– Раз до сих пор не спилась, то уже не сопьюсь.
– Не зарекайся, – нахмурилась тетушка.
Лена молча разлила коньяк, посмотрела прямо в глаза тете Люсе и призналась:
