на меня. У меня такой размер был только в подростковом возрасте…
– Пойдемте, я познакомлю вас с Андреем, а нормально разговаривать будем уже завтра.
Мы вышли из комнаты, и Константин пошел на мужские голоса. Это на самом деле оказалась кухня, в которой стоял огромный холодильник-шкаф, пенал, шкаф для кухонной посуды, газовая плита, микроволновая печь, большой стол и шесть табуреток. За столом сидели двое мужчин и пили пиво. У мойки выстроился длинный ряд пустых бутылок, который вполне мог бы обогатить какого-нибудь бомжа. Вероятно, не все это пиво было выпито сегодня. Столько двое мужчин выпить не могут. Или могут? Я же в России… Ленечка говорил, что в его родной стране мужчина считается трезвым, если может лежать на горизонтальной поверхности, ни за что не держась.
Один мужчина был потрясающе красив и почему-то заставил меня вспомнить русские былины, которые я читала по собственной инициативе, пытаясь понять дух русского народа. Сказки и былины передают это лучше всего. Именно так я представляла былинных богатырей.
Мужчина был блондином, длинные волосы (до плеч) вились крупными локонами. Или это была работа очень умелого парикмахера. Голубые глаза, прямой нос… Широкие плечи, накачанные руки… Да с него картины писать о жизни русских воинов!
Второй был жгучим брюнетом с карими глазами и короткой стрижкой. Судя по тому, что я могла рассмотреть, его фигура тоже впечатляла. Одеты оба были небрежно. Блондин – в застиранную, выцветшую футболку с пальмой и солнцем, спортивные штаны и тапки на босу ногу. Брюнет сидел в джинсах, черной футболке с изображением какой-то жуткой рожи и носках.
При появлении нас оба оторвались от пива и уставились вначале на Константина, потом на меня. На лицах было написано удивление.
– А это кто? – наконец родил блондин, рассматривая меня с головы до ног.
– Эту даму зовут Барбара Кэмпбелл, и она – английская баронесса, – сообщил продюсер.
Брюнет подавился слюной. Блондин раскрыл рот.
– Она будет заниматься с тобой английским, Андрюша. Барбара, как Андрею к вам обращаться?
– Можно просто Барбара, – сказала я на русском и улыбнулась красавчику.
– Еда какая-нибудь в доме есть? – спросил продюсер.
Андрей пожал плечами. Константин сам раскрыл холодильник и осмотрел содержимое.
– Барбара, вам придется сегодня вечером и завтра утром ограничиться пельменями и яичницей, – сообщил мне Константин. – А завтра вы скажете моему помощнику, что для вас купить.
– Она что, будет здесь жить?! – в ужасе спросил блондин. Брюнет прекратил кашлять и теперь моргал.
– Андрюша, ты помнишь, что ты должен запеть на английском? И внятно изъясняться на английском? Английские журналисты – не наши. Сожрут и не подавятся. Вон Барбара тебе это подтвердит.
Андрюша моргал длинными светлыми ресницами. Я ему так не понравилась? Он любит помоложе? Но я же не набиваюсь ему в жены и даже любовницы! И я не являюсь его назойливой поклонницей. Я даже не знаю, что и как он поет.
– Барбара, чувствуйте себя как дома, – повернулся ко мне Константин. – Отдыхайте сегодня. Я приеду завтра. А сейчас у меня еще много дел.
Я закрыла за продюсером дверь. В комнату, откуда неслась музыка, он даже не заглянул. В кухне опять послышался звон бокалов. Мужчины продолжили накачиваться пивом. Я прошлась по квартире. Здесь имелась еще одна большая комната, даже, скорее, зал с роялем и какой-то неизвестной мне аппаратурой. В ванной сушились предметы женского туалета, в тазу были замочены джинсы. В туалете я нашла швабру, совок, старые тряпки, ведро, которые и использовала для уборки выделенной мне комнаты. Потом я приняла душ и решила сходить выпить чаю.
Брюнета на кухне уже не оказалось, блондин сладко посапывал под столом, подложив под голову маленькую подушечку. Я не стала его будить. Он не проснулся, пока я пила чай с найденными в пенале сушками.
Из комнаты, где играла музыка, так никто и не появился.
Я отправилась спать.
Глава 3
Меня разбудил звонок в дверь. Звонили долго и упорно, вероятно, решили брать измором. Может, мы залили соседей снизу?
Я бросила взгляд на часы. Семь утра! Вроде бы представители эстрады не встают в такую рань, хотя могут ложиться. Навряд ли поклонницы пришли к Андрюше в такое время.
Я надела махровый халат, сунула ноги в подаренные Ленечкой тапочки и отправилась к входной двери. В нее уже барабанили кулаком. Какой-то мужик орал:
– А ну открывайте, сволочи! Иначе сейчас все здесь на фиг разнесу!
Кое-какие русские слова, вставляемые между известными мне, я слышала впервые. Кое-какие слышала, но знала, что они являются неприличными. Ленечка в свое время пояснял, что в зависимости от интонации одно русское матерное слово может иметь до пятидесяти различных значений. И именно на русском мате неоднократно сыпались иностранные шпионы.
Дверь я открыла. Моему взору представились три непонятных субъекта. У одного было сильно испитое лицо, изрезанное довольно глубокими морщинами. Он и в эти минуты был пьян. Насколько я поняла, именно он колотил в дверь и орал. На губах даже пена выступила. «Какая мерзкая личность», – подумала я.
Рядом с ним стоял тоже поддатый субъект, но выглядевший гораздо более прилично. Оба были в кожаных штанах и кожаных куртках. Волосы бы следовало помыть обоим. Нечесаные, неухоженные патлы разной длины. Обоим типам я дала бы лет по пятьдесят. Рядом с этой странной парочкой стоял импозантный мужчина лет тридцати пяти, в расстегнутом дорогом пальто, из-под которого виднелся хороший костюм. У этого было совершенно нормальное лицо, он был трезв и чисто выбрит, при виде меня он с интересом посмотрел на мои голые ноги. Он оказался на голову выше двух плюгавеньких волосатиков.
– Где моя дочь?! – заорал пьяный тип, стоявший в центре, и рыгнул.
– Кто вам дал право на меня орать? – спокойно спросила я. – Мало того, что вы в такой ранний час звоните в чужую дверь, не представляетесь, так вы еще и смеете повышать голос. Я сейчас вызову полицию.
– Владик, она, похоже, иностранка, – тихим голосом молвил второй субъект и дернул приятеля за рукав. Раздался какой-то странный звон. Что могло звенеть в рукаве? Что носят в рукавах русские мужчины?!
Тут заговорил самый молодой и трезвый. Он представился адвокатом, назвал имя, фамилию и отчество и предъявил мне какое-то русское удостоверение, которое мне ни о чем не говорило. И еще я помнила мнение Ленечки о русских документах. Он меня предупреждал, что им нельзя верить. В России подделывают все, а уж какое-то удостоверение…
– Вы здесь живете? – спросил адвокат.
– Да, – ответила я.
– Давно? – подал голос Владик.
– С вчерашнего дня.
– Слушай, а может, он ее увез? – подал голос пьяненький друг Владика. – Тебя испугался? Ты же грозился, что найдешь ее и заберешь?
– В чем дело, господа? – спросила я.
– Вы знакомы с Константином Ильинским? – вежливо спросил адвокат.
– Я знакома с русским продюсером Константином. Его фамилию я не знаю. Вы его имели в виду?
– Эту, эту сволочь, – подтвердил Владик и добавил еще какой-то русский эпитет, видимо, нецензурный. Я не настолько хорошо знаю русский язык. Да и Ленечка не имел склонности нецензурно выражаться в моем присутствии, хотя и говорил, что русский язык без мата – не русский язык. – Ишь, на дочку мою позарился! Он из моей дочки, дочери рокера, решил сделать поющие трусы! Убью гада!
«Может, я тут зря держу оборону?»
– Я могу позвонить Константину и организовать вам встречу, – сказала я. – Но только попозже. Я не могу беспокоить людей в столь ранний час. Это неприлично.
– А мы еще не ложились! – рявкнул Владик.
– Почему вы все время кричите? – спросила я. – У меня нет проблем со слухом.
