– Он же завтра женится… – задумчиво произнес Бодряну.
– Тем более пьян. Ведь Ленка завтра становится его официальной женой, а Клавдия Степановна – тещей.
– Вообще-то да… Доставай отмычку, Бонни. Справишься с этими замками?
На нижних этажах теперь кричали уже на лестнице. К счастью для нас, на верхних никто не вышел. Здесь стояла тишина.
Дверь оказалась закрыта всего на один замок. А когда мы уезжали, Артем точно запирал на два. Значит, он возвращался?
Мы с Бодряну тихо вошли, закрыли дверь на оба замка и разделились. Мужчина отправился проверять спальню, я – гостиную, где оставались мои вещи.
– Спит в одежде в хлам пьяный, – вскоре сообщил мне Бодряну. – Ты на диване будешь спать? Тогда мне придется вспомнить молодость и улечься на полу. Но ворс у ковра толстый…
– Сейчас мы найдем вам и матрас, и одеяло, и белье постельное. Здесь такие запасы, что и ваших помощников разместить можно. А я наконец займусь своей головой.
Глава 17
Мы проснулись поздно. Легли под утро, устали, а событий сколько было!
– Бонни, какие у тебя планы? – спросил Бодряну с пола. – Мне бы переодеться нужно заехать…
Мне тоже нужно было заехать в одно место, поэтому мы договорились встретиться на набережной у Дворца бракосочетаний, чтобы присутствовать на свадьбе в роли почетных гостей.
Пока Бодряну был в ванной, я позвонила Анькиному отцу и извинилась за то, что не пришла на встречу.
– Взятие в заложники – веское оправдание! – хохотнул Павел Прокофьевич, потом стал серьезным. – Анька мне звонила. Бонни, тебе нужна помощь?
– Пока нет, спасибо.
– Ты знаешь, что всегда можешь ко мне обратиться. Когда обедать-то пойдем? Или ужинать.
– Не сегодня… – грустно ответила я и обещала позвонить завтра.
Павел Прокофьевич заявил, что всегда рад меня видеть, и пожелал мне больше не впутываться ни в какие неприятные истории.
Хорошенькое пожелание.
Мы уже заканчивали завтрак, когда на кухне появился Артем в весьма плачевном состоянии. Увидев нас, он несколько раз перевел взгляд с меня на Бодряну и обратно, пробормотал: «Белая горячка», – и кухню покинул.
– Я заметил, что русские, видя что-то непонятное, обычно признают у себя наличие белой горячки, – Бодряну хмыкнул, намазывая паштетом тост. – Ты не обращала внимание?
В ванной полилась вода, пущенная сильной струей, и раздался вопль Артема. Вероятно, он принимал холодный душ. Может, надеялся вылечиться от белой горячки.
Правда, узнать меня сейчас было невозможно. Я сама приятно поразилась собственному преображению в сероглазую блондиночку без дурацкой клипсы в носу и «набора сантехника» на шее. На шее теперь висела тонкая золотая цепочка с кулончиком, перешедшим мне от мамы, в ушах были маленькие серьги, подаренные Джоном. Кольца я с собой в Россию обычно не беру. И вообще они меня раздражают, в особенности когда работаю на компьютере. Правда, маникюр я сегодня с утра сделала.
Конечно, в нашей семье есть великолепные старинные драгоценности (еще вывезенные прабабушкой из России), и часть из них уже принадлежит мне. Кое-что подарили бабушка с дедушкой (на различные дни рождения, на окончание университета), кое-что перешло от мамы. Но не брать же эти драгоценности в Россию? Во-первых, опасно. Во-вторых, такие драгоценности нужно декларировать на таможне, а мне не всегда хочется привлекать к себе внимание. Ну как бы я их декларировала в последний раз, путешествуя с Васей и Артемом да в придачу к «набору сантехника» на шее?
Свои светлые волосы я пока заколола – распущу на свадьбу. Поскольку переодеваться до мероприятия у меня возможности не будет, пришлось сразу же надеть платье для коктейля, а поверх него – болеро. Болеро у меня хитрое, как и курточка, в которой я ходила в предыдущие дни. В нем несколько потайных карманчиков. У меня много такой одежды. Да разве можно в России ходить в другой? С моей-то специальностью…
Сумочку пришлось взять поменьше. Несерьезно к платью для коктейля брать большую. Но и в маленькой тоже есть потайные кармашки, и, например, отмычка, подаренная Анькой, успешно перекочевала в один из них. Также я положила туда два диктофона, один – обычный, второй – «ручку».
Бодряну сидел с распущенными черными волосами с проседью и выглядел демонически. Он тоже их вымыл, воспользовавшись одним из многочисленных шампуней Ленки, потом высушил и уложил Ленкиным же феном. Затем отпарил свои брюки и пиджак, сказав, что не может позволить себе даже недолго перемещаться по городу в мятом костюме.
В общем, выглядели мы весьма солидно. По-моему, в нас можно было сразу признать иностранцев.
– Небо какое мрачное… – заметил Бодряну, глядя за окно. – Может, похолодало?
– Здесь очень переменчивая погода, – ответила я и вспомнила, что на одном местном петербургском канале постоянно показывают температуру воздуха. Мы отправились в гостиную, где ночевали, выяснили, что сейчас на улице всего двенадцать градусов, и я извлекла из сумки легкий плащик.
Как раз решится одна проблема. Мне было бы некомфортно выходить в час дня в платье для коктейля и болеро. Конечно, я находилась в России, где такой наряд никого не удивит. Здесь даже высокопоставленная чиновница может появиться на утреннем официальном мероприятии в вечернем наряде, что на Западе полная дикость. У нас вечернее с утра считается нарядом потаскухи, которая не успела переодеться после вчерашнего. У нас дама, если планирует не ночевать дома в один из рабочих дней, кладет в багажник машины сменный наряд, чтобы на следующее утро появиться в офисе в другой одежде, а не в той, что была вчера. Прийти в офис в вечернем туалете уж точно никому не придет в голову. Я уж не говорю про официальные мероприятия для государственных служащих – любого ранга. Это немыслимо. А про ту русскую чиновницу в Европе очень ехидно написали, что создается впечатление, будто она забыла переодеться после вчерашнего.
Артем зашел в гостиную, как раз когда Бодряну подавал мне плащик.
– Кто вы такие? – заорал хозяин квартиры.
– Мы из преисподней, – спокойно ответил Бодряну. – Вот думаем: сейчас тебя с собой забирать или подождать немного?
– А-а-а! – истошно заорал Артем, в ужасе глядя на нас. И рухнул на пол, стал кататься по нему, выкрикивая что-то нечленораздельное и хватаясь за голову руками.
Мы быстро переглянулись с Николаем. Реакция была уж слишком бурной.
– Что-то здесь не то, – тихо произнес Бодряну.
