— Я друг Мидори Кавамуры и пришел вместо нее.
— А где она сама?
— Сейчас ее жизнь в опасности, вот и приходится прибегать к дополнительным мерам предосторожности.
— Мидори появится?
— Это зависит от ряда причин.
— Например?
— Например, сочту ли я эту встречу безопасной.
— Кто вы?
— Я же уже сказал: друг, которому нужно то же, что и вам.
— А конкретно?
Я поднял на него скрытые очками глаза.
— Диск.
— Мне ничего об этом не известно, — после некоторой паузы проговорил Булфинч.
Ну конечно!
— Три недели назад отец Мидори должен был передать вам диск, но умер в вагоне метро прямо на ваших глазах. При себе у него диска не было, и вы пришли в клуб «Альфи», надеясь познакомиться с Мидори. Назначив встречу в кафе «Миндаль» на Гайенхигаси-дори, вы рассказали девушке о существовании некоего диска, надеясь, что он у нее. Однако, что за информация на нем содержится, не упомянули, не желая подвергнуть опасности. И тем не менее подвергли, потому что всю дорогу от клуба «Альфи» за вами следили. Полагаю, этого достаточно, чтобы доказать чистоту моих помыслов? Садиться Булфинч не собирался.
— Почти все факты вы могли собрать и без Мидори, а остальное додумали, особенно если сами за мной следили.
Я пожал плечами.
— А еще полчаса назад я говорил с вами голосом Мидори?
После секундного колебания Булфинч все-таки присел за мой столик.
— Ладно, что вы можете мне сообщить?
— Я собирался задать вам тот же вопрос.
— Послушайте, я журналист и пишу статьи. Так у вас есть для меня информация?
— Мне нужно знать, что на том диске.
— Опять вы за свое!
— Мистер Булфинч, — раздраженно начал я, тайком поглядывая на Аояма-дори, — люди, которые охотятся за диском, считают, что он у Мидори, и уже пытались ее убить. Это вы привели «хвост» в «Альфи» и фактически подставили ее под удар! Так что хватит валять дурака, ладно?
Булфинч снял очки и тяжело вздохнул.
— Предположим, диск действительно существует. Но я не понимаю, как помогу Мидори, рассказав, что на нем содержится.
— Вы журналист и, возможно, хотели предать эту информацию гласности.
— Очень может быть.
— Также вероятно, что кое-кому это бы не понравилось.
— Такое нельзя исключать.
— Отлично! Именно страх перед оглаской и заставляет этих людей охотиться на Мидори. Значит ли это, что, как только данные будут опубликованы, она будет вне опасности?
— Пожалуй.
— Выходит, мы с вами хотим одного и того же: чтобы содержимое диска стало достоянием общественности.
Журналист беспокойно заерзал.
— Понимаю, к чему вы ведете. Но я буду откровенен только после того, как увижу девушку.
— У вас есть сотовый?
— Да.
— Покажите!
Из левого кармана блейзера Булфинч достал маленький телефон с откидной крышкой.
— Чудесно, можете убрать, — сказал я и, достав из кармана листочек и ручку, быстро набросал инструкции. Интуиция подсказывала, что телефон не прослушивается, но разве можно слепо доверять интуиции?
«Сотовым не пользоваться ни при каких обстоятельствах, — писал я. — Из ресторана выйдем вместе. Во дворике остановитесь, чтобы я мог вас обыскать. После этого двигаться будете по моей команде. Первым не заговаривайте. Если есть вопросы, напишите на обороте. Если нет, просто отдайте листочек мне».
Закончив, я передал листок Булфинчу. Прочитав, он кивнул и вернул записку мне. Я спрятал ее в кармане, заплатил за кофе и поманил журналиста к выходу.
Во дворике Булфинч позволил себя обыскать. Чисто, как я и предполагал. Теперь на Аояма-дори. Журналист шел впереди, поближе к проезжей части, таким образом превратившись в живой щит. Эту улицу я знал как свои пять пальцев. И все же осторожность не помешает, и я то и дело оглядывался по сторонам.
Негромкие «направо», «налево», «стойте» подсказывали журналисту, куда идти. Вот и магазин. Мы прошли прямо в музыкальный отдел, где ждала Мидори.
— Кавамура-сан, — поприветствовал Булфинч и поклонился. — Очень рад встрече.
— Спасибо, что пришли, — ответила девушка. — В прошлый раз я была с вами не совсем откровенна. Кое-что о делах отца мне все-таки известно, но про тот диск я действительно ничего не знаю.
— Тогда я ничего не смогу для вас сделать, — заявил журналист.
— Скажите, что на диске, — вмешался я.
— Не понимаю, чем это вам поможет.
— Прошу вас, мистер Булфинч, — взмолилась девушка. — Несколько дней назад меня пытались убить... Мне нужна ваша помощь!
Поморщившись, журналист посмотрел сначала на Мидори, потом на меня.
— Ладно, — вздохнул он. — Два месяца назад со мной связался ваш отец. Читал мою колонку в «Форбсе» и захотел подкинуть информацию. Обычное дело.
— Именно тогда у него нашли рак, — прошелестела Мидори.
— Что, простите? — переспросил Булфинч.
— Рак легких. Он знал, что жить ему осталось совсем недолго.
Журналист сочувственно кивнул.
— Простите, не знал.
— Ничего, продолжайте.
— За последние два месяца мы несколько раз встречались, естественно, тайно. Он подробно рассказывал о коррупции в министерстве строительства и о том, как фактически посредничал между ЛДП и якудзой. В результате я многое узнал о происхождении и истинных размерах коррупции в японском обществе. Не хватало только доказательств.
— Каких еще доказательств? — удивился я. — Разве нельзя написать: «Источник информации — высокопоставленное лицо из министерства строительства»?
— Вообще-то да. Но существовали две проблемы. Во-первых, во всем министерстве подобной информацией владел только Кавамура, так что публикация напрямую указывала бы на него.
— А во-вторых? — спросила Мидори.
— Последствия. Мы ведь и раньше публиковали разоблачительные статьи о коррупции в высших эшелонах власти, а японская пресса категорически отказывается реагировать. Почему? Да потому что политики и бюрократы через законы и предписания способны разорить любую компанию. А газеты живут в основном за счет рекламы, которую эти компании предоставляют. Так что, если какая-то газета обидит политика, он тут же позвонит компании-рекламодателю, реклама пойдет в конкурирующее издание, и обидчик обанкротится. Понимаете, о чем я? Особо ретивые издания вообще закрываются! Поэтому
