– Так, сдвигайте плиту, – велела я сообщникам. – Надо взглянуть, что с ним сделали.
– Ты что, раньше не могла сообразить? – прошипела Верка, но тем не менее взялась за работу.
Следующей к мумии полезла я, ругая себя последними словами за то, что не взяла перчатки. Хотя мой прошлый медицинский, в особенности афганский опыт здорово помог.
Осматривая тело (к счастью, полуистлевшая одежда легко слетала), я чуть не лишилась сознания. Нет, не от вида мумии: этим меня уже давно не удивишь.
Человека пытали перед смертью. Даже при беглом, поверхностном осмотре в тусклом свете фонарика я насчитала семь трещин в разных частях тела. Конечно, сейчас уже нельзя было сказать, прижигали его огнем или делали что-то еще, но, скорее всего, его лупили чем-то типа железного прута или… Возможно, с ним поработал какой-нибудь каратист.
Я вылезла из гробницы, Верка ехидно уточнила, все ли я посмотрела и не придется ли еще раз двигать плиту, я покачала головой, и они с Сашкой во второй раз поставили ее на место.
– Мама, мы пойдем дальше? – с надеждой спросил Сашка. – Вдруг где-то и сокровища найдутся?
– Ребенок прав, – поддержала сына Верка. – По крайней мере, хоть что-то интересное мы должны найти.
– Не сомневаюсь, – ответила я, первой поворачиваясь к решетке.
И я первой выходила наружу. Потом резко отпрянула назад, врезавшись в Сашку и наступив ему на ногу. Ребенок взвыл, но тут же закрыл рот, когда увидел, как я повернулась к нему, прикладывая палец к губам.
– Что? – прошептала Верка.
Я же, теперь осторожно, выглядывала из-за решетки.
К замку от ряда гробниц шли две молодые женщины в летней камуфляжной форме.
– Бинокль! – прошипела я.
Сашка тут же вложил его мне в руку.
К сожалению, я не могла рассмотреть их лиц, а видела только спины, но шли они не торопясь и, казалось, довольно безмятежно. Или они ходили купаться на реку? Но тогда у них в руках были бы полотенца.
Услышали бы мы их, если бы они подошли сюда? Вообще-то, наверное, да… Хотя… Но главный вопрос, конечно, услышали ли они нас?
Я следила за девушками, пока они не подошли к небольшой калитке в массивном заборе, открывшейся после нажатия то ли на кнопку, то ли на рычаг – с такого расстояния было не рассмотреть. Перед тем как зайти внутрь, одна из девушек обернулась. Это была симпатичная блондинка прибалтийского типа.
Глава 6
– Надо посмотреть по следам, – предложил сынок после того, как я рассказала, кого видела. – Если они подходили сюда, трава будет примята. Но ведь тут такой длинный ряд склепов…
– Иди, – велела я сыну, – а мы с тетей Верой пока решетку закроем.
– Ты хочешь снова замотать ее проволокой?
– Да. Зачем привлекать лишнее внимание?
Сашка отправился на разведку, пробираясь в высокой траве, а мы постарались сделать все так, как было, надеясь, что примятая нами трава вскоре встанет на место и о нашем посещении никто не будет знать – если эти склепы, конечно, кто-то регулярно проверяет.
Мы с Веркой не успели решить, идти вслед за Сашей или подождать его у этого склепа, когда он вернулся с расширившимися глазами.
– Ну?! – прошептали мы хором, не в силах сдержать нетерпение.
– Там кто-то воет, – сказал ребенок.
– Где? Кто? – посыпалось из нас с Веркой одновременно. – И сюда кто-то подходил?
Ребенок начал отвечать с последнего вопроса.
По всей вероятности, тети из замка ходили к третьему склепу с другого краю. К нему – и к первым двум – ведут протоптанные тропинки, которые Сашка высмотрел, сидя в зарослях иван-чая. Близко он подходить не решился. Пути к остальным склепам заросли травой.
Выслушав сына, я уточнила:
– Воет человек?
Ребенок задумался, потом признался, что ему трудно ответить. Может быть. Но, с другой стороны, вой нечеловеческий… И какой-то приглушенный – правда, это понятно: если воющий закрыт в склепе…
И если у него переломаны конечности, как у мумии…
– Пошли! – приняла решение я.
– Ланка, а если у него в самом деле сломаны ноги? – зудила в ухо Верка. – Даже если мы его вызволим, то как мы его отсюда потянем?
– Это может быть Костя! – прошипела я, оглядываясь на идущую за мной Верку. Сашка указывал дорогу, я следовала за ним. – Я его на себе потяну, и ты, как миленькая, помогать будешь.
Верка помолчала немного, а потом спросила:
– А если не Костя?
– Если это человек – его спасать надо. И вообще, давай жить короткими этапами.
На этом наши споры прекратились. Приблизившись к месту, с которого Сашка вел наблюдение, мы остановились в высоком иван-чае. Никаких звуков слышно не было. Мы подождали пять минут, десять – ничего.
– Ты уверен, что слышал звуки? – прошептала Верка, внимательно поглядывая на моего сына.
– Уверен, – пробурчал Сашка и посмотрел на меня: – Кто-то в самом деле выл.
– А это не мог быть какой-то хитрый прибор? – прикидывала я вслух. В нечистую силу я не очень верю. – Ну, может, эти девицы его устанавливали и он сразу после настройки издает нечто подобное…
– Ты хоть сама слышишь, что несешь? – странно посмотрела на меня Верка.
– Звуки были, – повторил Сашка.
Не знаю, что заставило меня повернуться и посмотреть в сторону замка. Возможно, сработал старый добрый инстинкт самосохранения. Я тут же крепко схватила сообщников за руки, и они, ничего не спрашивая, вместе со мной стали отступать назад.
От замка в направлении ряда склепов двигались три женщины в летней камуфляжной форме.
По-моему, двух я уже видела в бинокль (по крайней мере, узнала блондинку прибалтийского типа), к ним присоединилась еще одна, явно нерусской внешности. Я сказала бы, что она – арабка, или, по крайней мере, относится к какой-то восточной национальности. Насмотрелась я на похожих в Афгане – и во время поездок по зарубежным странам в последние годы. Но эта арабка и не думала скрывать лицо, как положено восточной женщине, ее рубашка, как и у двух других, была с коротким рукавом, поэтому руки не закрывались до запястья, хотя брюки и доходили до щиколоток – как положено восточной женщине.
Мы втроем застыли не очень далеко от ряда склепов, надеясь, что нас с такого расстояния нельзя ни увидеть, ни почувствовать. Сухих веток, к счастью, тут не было: пока не сезон. Правда, сами мы, не высовываясь из иван-чая, тоже не могли видеть женщин, но надеялись, что услышим разговор – если они будут о чем-то говорить. На кладбище-то стояла тишина, поэтому звуки должны разноситься на большое расстояние.
Женщины разговаривали на английском, хотя было очевидно: английский не является родным ни для одной из них. Одна рассказывала другим о каком-то своем путешествии. Говорила, что партию доставили, все прошло удачно, покупатели довольны. Мы с Веркой и Сашкой переглянулись и пожали плечами.
Затем послышался звук открываемой решетки.
Я попыталась жестами изобразить проволоку и процесс ее распутывания, как бы спрашивая Сашку: тут дверь закрывалась точно так же, как в том склепе, куда мы лазали? Сын покачал головой, приложил губы к моему уху и прошептал:
– По-моему, просто на замок.
Страшно хотелось высунуться и посмотреть, что происходит в склепе, но никто из нас не решался. До нас доносились какие-то звуки, но ни один из них не напоминал ни стон, ни крик, ни вой, ни вопль. Можно было только сказать: кто-то копошится внутри. Вот только с какой целью? И о какой партии шла речь?
