посреди дороги, и это наводило на мысль, что в налете участвовали совсем не государственные структуры.
Из «Мерседеса» высунулся Прохоров с белым как мел лицом.
– Вы живы, Бонни? – задал он идиотский вопрос.
С земли опять прозвучал стон. Я кивнула Прохорову и направилась к представителю охранного агентства, который уже сидел на земле и тряс головой. Водитель пока не пришел в себя.
– Звоните в милицию, – сказал мне охранник. – И… Нет, начните с милиции.
Я еще в самолете поменяла лондонскую sim-карту на питерскую, поэтому проблем со звонком в питерскую милицию не возникло. То есть с набором номера.
Дежурный на том конце провода слегка прибалдел от полученной информации. Больше всего его поразило похищение Бориса Сигизмундовича.
– Да кому он нужен-то? – спросил милиционер.
Надо отдать должное, бригада прибыла очень быстро, потом приехали еще какие-то люди в форме и штатском, затем журналисты, еще сотрудники каких-то русских органов, новая порция журналистов. И проезжающие машины теперь проявляли интерес. Люди в форме стали регулировать движение, направляя машины в объезд. Потом приехала «Скорая» и занялась двумя пострадавшими, которым еще можно было оказать помощь.
Вскоре приехал еще и Петр Ильич, вызванный, как я поняла, Игорем Прохоровым.
Я рассказала о случившемся представителям органов (три раза), при последнем повторении присутствовали журналисты (которых подпустили). Потом мне вежливо предложили проехать в Управление, чтобы зафиксировать показания. Я сказала, что нужно забрать сумку с вещами из багажника «Мерседеса». Дамская сумочка так и висела у меня на плече.
Когда открыли багажник, я увидела коробки с ведрами. К ним коршуном бросился Петр Ильич и объявил милиции, что ведра забирает он. Милиция заявила, что ведра заберут они, как вещественные доказательства.
– Чего доказательства? – рявкнул чиновник. – Это дар нашему государству, который будет выставляться в Эрмитаже.
– Вот чтоб его тоже не украли, как кресты, дар будет храниться у нас в Управлении, – возразил милицейский чин.
Петр Ильич запустил набор номера самого главного питерского милиционера, о чем объявил собравшимся. Наличие его номера в записной книжке мобильного телефона впечатляло. Однако пока шел разговор, подъехал Сигизмунд Сигизмундович Доброчинский. Вначале его не хотели пускать к «Мерседесу», который стоял с открытыми дверцами и багажником, но тут водитель, приведенный в чувство врачами «Скорой», громко объявил, что «Мерседес» принадлежит Сигизмунду Сигизмундовичу.
Стали разбираться, и выяснилось, что это на самом деле так и он выделял машину для встречи брата с коллекцией. Он же нанимал охранное агентство, что подтвердил единственный выживший представитель этого самого агентства.
Петр Ильич продолжал ругаться со следственной бригадой, периодически названивая главному милицейскому начальнику. Вероятно, тот понял, что лучше ему самому появиться на месте, мелькнуть перед телекамерами, которых с каждой минутой становилось все больше и больше, и построить подчиненных. Дело-то на самом деле нешуточное и наверняка получит международный резонанс. И из Москвы питерскому милицейскому начальству могут хорошо поддать, если вообще не дать под зад коленом.
В общем, вскоре на месте оказалось еще больше народу. От звезд на погонах в глазах рябило. Подтянулись депутаты местного Законодательного собрания, чиновники городской администрации. Я все это время давала интервью иностранным журналистам, рекламируя себя, любимую. Сегодня вечером сама отправлю статью с личными впечатлениями в «Зарубежный репортер».
Во время моего выступления по-немецки перед представителями Германии рядом со мной возник Сигизмунд Сигизмундович с красным от гнева лицом и, не обращая внимания ни на каких журналистов и сотрудников органов, рявкнул:
– И ты уже здесь, сука английская!
– Оскорбление личности… – открыл рот мой немецкий коллега.
– Ты про оскорбления в своей Европе будешь рассказывать, и вообще нет никакого оскорбления. Я факт констатирую. Если вон эта где-то появилась, жди неприятностей, – и он кивнул на меня.
– Вы еще скажите, что я этот налет организовала, – спокойным тоном произнесла я.
– А кто ж еще?
– Вы в своем уме?! – Я начала выходить из себя.
К нам подтянулись милицейское начальство, чиновники и журналисты. Теперь мы с Сигизмундом Сигизмундовичем стояли в середине круга под прицелом множества глаз, телекамер и микрофонов.
– Мисс Тейлор, а что вы подумали, когда начался налет? – вдруг спросил один журналист.
Я помолчала мгновение, потом сказала, что какое-то время считала, что это действует какая-то государственная структура. Налетчики определенно были хорошо обучены и действовали очень слаженно. Они не понесли никаких потерь, вероятно, сделали все задуманное и сумели скрыться. Вся операция заняла не более трех минут.
Вокруг меня воцарилось молчание.
– Мисс Тейлор, государственные структуры не действуют подобным образом, – заговорило первым большое милицейское начальство. – Уж вы-то должны это знать.
– Действуют против террористов.
– Но тут-то…
– Меня уже неоднократно в частных беседах спрашивали, не задумал ли Борис Доброчинский какой-то государственный переворот. Я не знала и не знаю ответа на этот вопрос. Вообще не знаю, зачем ему так понадобилось возвращаться в Россию. Насколько мне известно, он очень неплохо устроился в Англии. А если он на самом деле задумал какой-то переворот и об этом стало известно государственным структурам, то они были просто обязаны предпринять какие-то превентивные меры. Разве не так?
Я посмотрела на милицейское начальство. Оно в задумчивости почесало щеку.
– Может, это ФСБ? – высказал версию какой-то чиновник. – У вас же всегда была конкуренция.
– И несогласованность, – добавил один депутат. – Терроризм – подследственность ФСБ. И стали бы они оповещать милицию о проведении мер по предотвращению государственного переворота?
– Мой брат не готовил никаких государственных переворотов! – рявкнул Сигизмунд Сигизмундович. – Это придумала эта английская… журналистка.
– Я ничего не придумывала, – спокойно заявила я. – Я отвечала представителям органов на заданные вопросы. Интересовались моим мнением.
– Да, у нас в газетах строились такие версии, – заявил один журналист. – И в Интернете шло бурное обсуждение. Большинство граждан склонялось к версии переворота, который планирует Доброчинский.
– Чтобы устроить переворот, нужна поддержка народа, – сказал депутат. – А откуда она у Доброчинского?
– Так он жил в Англии в мире иллюзий. Оторвался от российской действительности. Думал, что его тут все ждут с ведрами, – заявило милицейское начальство.
– Покажите, пожалуйста, ведра, – загалдели журналисты.
Сигизмунд Сигизмундович объявил, что ведра никому показывать не намерен и отвезет их к себе домой.
– Ведра – национальное достояние, и они отправятся в Эрмитаж! – встрял чиновник Петр Ильич.
– Нет, все-таки лучше в Управление, – решило милицейское начальство. – У нас сохраннее будет.
– Что? Частная собственность нашей семьи? – заорал Сигизмунд Сигизмундович.
– Ведра подарены государству Российская Федерация вашим братом, – напомнил Петр Ильич.
– Еще не подарены, – ехидным тоном сообщил Сигизмунд Сигизмундович. – Брат ожидал какой-нибудь подлянки и подстраховался. Да, он официально ввез их в страну – можете связаться с таможней и уточнить. Или мисс Тейлор подтвердит.
– Я не видела, какие документы он оформлял и подписывал в Пулково, – заявила я. – Слежка за вашим братом не входит в мои обязанности. Тем более я в это время сама заполняла декларацию. Но могу
