красную простыню. Ее очень короткие волосы были взлохмачены и стояли дыбом, а глаза были по-детски прищурены, то ли потому, что она вышла из темноты на свет, то ли потому, что плохо видела, но не носила очков.
– Зачем ты встала? Иди спать, душа моя, – мягко проворчал Козаков, а она улыбнулась мистику так, как будто уже обнимала его всем телом.
– Меня разбудил звонок, – улыбнулась она. – Это пицца? Надо же, как этот зверь с вами нежничает, Анжелика. На меня он сегодня ужасно шипел…
В ее словах прозвучал такой же укор, как в моем сне:
«Как ты могла, Анжелика?»
Я смотрела на нее, не в силах отвести глаз. Шива звонко мурлыкал, свернувшись у моих ног.
Знаменитый автор кармических теорий помедлил немного и обратился ко мне:
– «Доктор Странствий», часть первая, страница двести восемьдесят семь. Я не смею вас больше задерживать, Анжелика.
Я попрощалась и вышла, а дверь у меня за спиной закрылась без единого звука, как по волшебству.
У лифта я встретила разносчика пиццы. В руках он держал большую квадратную коробку и пакет, в котором звякали стеклянные бутылки. И я ничуть не удивилась бы, если бы мне сказали, что это было пиво для кота, который с удовольствием ест пиццу с грибами.
Такси ждало меня на улице, и казалось, что ночь стала еще холоднее и непрогляднее. Когда я села в машину, водитель тронулся с места, даже не взглянув в мою сторону.
Я откинулась на спинку сиденья. Все-таки вставать в начале четвертого очень вредно для самочувствия, особенно в такую погоду: перед глазами все плыло, и рекламные огни сливались за окнами такси в разноцветные яркие пятна. Меня все еще знобило, и что ни говорите, а такой расклад казался мне крайне несправедливым: мистик, который расхаживал по лужам босиком, и Лия, которая стояла без зонта под дождем, чувствовали себя прекрасно. А я, по всей видимости, простудилась.
Я спрятала руки в карманы и закрыла глаза. Не думайте, что я не понимала: мистик писал именно так, как положено было автору кармических теорий, и вряд ли стоило обращать внимание на антураж. Козаков был не прав только в одном – мне и в голову не приходило его обвинять, ведь я-то прекрасно знала, как обманчиво может быть внешнее. Кто может знать об этом больше, чем уродина?
Дома я раскрыла первую часть «Доктора Странствий» на странице двести восемьдесят семь.
Правую часть разворота украшало изображение мужчины, который прижимал к себе голову женщины, ласково перебирая ее длинные волосы. Она улыбалась, хитро поглядывая на читателя сквозь взлохмаченные пряди. Это могла бы быть идеальная романтическая картинка, если бы не одна довольно своеобразная деталь: тела женщины нигде не было видно, а от одного взгляда на ее улыбчивую голову по спине бежали мурашки. Но казалось, мужчину это совершенно не смущало: он нежно перебирал волосы своей дамы, не замечая ничего странного, и был вполне счастлив.
Главка на левой странице называлась так: «Голова любимой женщины».
«Когда-то много лет назад, когда Доктор был еще совсем молод и с удовольствием давал советы, у него было два любимых ученика. Они ездили с Доктором по всему миру, внимательно слушали то, что он говорил, а самое важное аккуратно записывали в блокноты. И все было бы хорошо, но только, переезжая из города в город, ученики становились все тоньше и бледнее.
– Что это с вами? – спросил однажды Доктор. – Вы чахнете на глазах. Неужели это я вас так замучил?
– Нет, – вздохнули ученики, – это не ты. Это наши женщины, которых мы возим с собой, если ты не заметил.
– А что такое с вашими женщинами?
– Они устали, спрашивают, когда мы вернемся домой, причитают и не дают нам ни минуты покоя.
– Ах, это, – рассмеялся Доктор, – нет ничего проще. Отправьте их домой!
Ученики переглянулись между собой, но смеяться не стали.
– Как же мы их отправим? Дома они не станут дожидаться, пока мы закончим путешествие, – сказал один.
– А мы будем далеко и не сможем их удержать, – вздохнул другой.
Доктор посмотрел на их растерянные лица и рассмеялся еще громче.
– Значит, вам кажется, что здесь вы сможете их удержать? Так знайте, что есть только один способ навсегда удержать женщину рядом с собой – отрезать ей голову и прижать ее к себе как можно крепче. Именно так я и советую вам поступить.
Ученики снова переглянулись и ушли прочь.
Тем же вечером один ученик отправил свою женщину домой, а второй – отрезал подруге голову и прижал ее к себе как можно крепче.
Неизвестно, кто из двоих оказался в итоге счастливее, но Доктор с того самого дня больше никогда не давал советов».
Я закрыла книгу и убрала ее на полку. Не раздеваясь, легла в кровать и снова накрылась двумя одеялами и пледом из верблюжьей шерсти. Небо за окном медленно становилось из черного грязно-серым, и приближалось самое холодное, самое тревожное время суток, которое наступает перед рассветом.
Я накрылась с головой, но все-таки меня била дрожь, а перед глазами стояло нежное, сонное, по- детски трогательное лицо Лии. Будь она рядом, я бы кричала ей: «Лия, беги! Не смотри ему в глаза. Закрой уши своими маленькими ладошками, которые с такой легкостью удерживают тяжеленную камеру, и не слушай, что он говорит. Беги как можно скорее и никогда не оглядывайся назад, береги свои крылья…»
К сожалению, а может быть, и к счастью, Лии не было поблизости. Не будем забывать, что даже Доктор Странствий с некоторых пор остерегался давать людям советы.
На следующий день я проснулась ровно в полдень, голова раскалывалась, а горло болело. Почему-то я ни секунды не сомневалась, что Козаков и его трогательная Лия остались совершенно здоровы и чувствуют себя прекрасно: иногда эмоции гораздо лучше защищают от холода, чем самые теплые шарфы. Но тот, кто все это придумал, не дал мне даже малейшего шанса для такой защиты.
А потому я поднялась с кровати и отправилась на кухню заваривать сбор лесных трав. Затем растерла виски пихтовым маслом и снова улеглась в кровать. Я не признаю врачей и никогда в жизни не выпила ни одной таблетки. Я не считаю нужным перекладывать ответственность за свое здоровье на других людей, даже если у них есть дипломы и белые халаты. Хотя не уверена, что этим стоит гордиться.
С того самого вечера, когда Козаков ходил босиком по лужам, а я заболела, ни один его день не прошел без участия Лии. Она сопровождала нас на встречи с читателями, держала мистика за руку во время выступлений, преданно глядя ему в глаза. Она не расставалась с фотоаппаратом, но было похоже, что единственным сюжетом ее снимков стал знаменитый автор кармических теорий. Не знаю, понимал ли он, какое сокровище попало ему в руки. Казалась ли ему эта хрупкая девушка такой же чудесной, как и мне?
Разумеется, он не обсуждал этого со мной. Но его глаза светились, как будто маленькая ясноглазая Лия сумела зажечь в его сердце теплый огонь, чего другим не удавалось.
Дни текли один за другим, мистик оставался с ней рядом, а ее глаза становились все яснее и прозрачнее. Его книга двигалась, и в последнюю неделю октября мы отправили в издательство начало рукописи.
– Анжелиииииика, – пропела мне в трубку Катя номер один. – Наконец-то! Начало просто потрясающее, я прямо-таки поверила, что он сидел один в домике среди снегов! Пусть пишет скорее! Нам нужна неделя на редактуру, неделя на корректуру и несколько дней на верстку. Мы должны выйти до Нового года, слышите? Делайте что хотите!
Я не стала с ней спорить. В сущности, она была права: я необходима именно для того, чтобы все было так, как им нужно.
А на следующий день лицо знаменитого мистика смотрело со всех рекламных щитов в городе.
