Темно-сенистого Диева дуба его научил там, Как по отсутствии долгом — открыто ли, тайно ли — в землю Тучной Итаки ему возвратиться удобнее будет? Мне самому, совершив возлияние в доме, поклялся Царь, что и быстрый корабль уж устроен и собраны люди В милую землю отцов проводить Одиссея; меня же Он наперед отослал, поелику корабль приготовлен Был для феспротов, в Дулихий, богатый пшеницею, шедших; Он повелел, чтоб к Акасту-царю безопасно я ими Был отвезен. Но они злонамеренным сердцем иное Дело замыслили, в бедствие ввергнуть меня сговорившись. Только от брега феспротов корабль отошел мореходный, Час наступил, мне назначенный ими для жалкого рабства. Силой сорвавши с меня и хитон и хламиду, они мне Вместо их бедное рубище дали с нечистой рубашкой, В жалких лохмотьях, как можешь своими глазами ты видеть. Вечером прибыли мы к берегам многогорной Итаки. Тут с корабля крепкозданного — прежде веревкою, плотно Свитою, руки и ноги связав мне — все на берег вместе Вышли, чтоб, сев на зыбучем песке, там поужинать сладко. Я же от тягостных уз был самими богами избавлен. Голову платьем, изорванным в тряпки, свою обернувши, Бережно с судна я к морю, скользя по кормилу, спустился; Бросясь в него, я поспешно, обеими правя руками, Поплыл и силы свои напрягал, чтоб скорее из глаз их Скрыться; в кустарнике, густо покрытом цветами, лежал я, Клубом свернувшись; они ж в бесполезном искании с криком Бегали мимо меня; напоследок, нашед неудобным Доле напрасно бродить, возвратились назад и, собравшись Все на корабль свой, пустилися в путь; так самими богами Был я спасен, и они же меня проводили в жилище Многоразумного мужа: еще не судьба умереть мне». Страннику так отвечал ты, Евмей, свинопас богоравный: «Бедный скиталец, все сердце мое возмутил ты рассказом Многих твоих приключений, печалей и странствий далеких. Только одно не в порядке: зачем о царе Одиссее Ты помянул? И зачем так на старости лет бесполезно, На ветер лжешь? По несчастью, я слишком уверен, что мне уж Здесь не видать моего господина; жестоко богами Был он преследуем; если б он в Трое погиб на сраженье Иль у друзей на руках, перенесши войну, здесь скончался, Холм гробовой бы над ним был насыпан ахейским народом, Сыну б великую славу на все времена он оставил… Ныне же Гарпии взяли его, и безвестно пропал он. Я же при стаде живу здесь печальным пустынником; в город К ним не хожу я, как разве когда Пенелопой бываю Призван, чтоб весть от какого пришельца услышать; они же Гостя вопросами жадно, усевшись кругом, осыпают Все — как и те, кто о нем, о возлюбленном, искренне плачут, Так и все те, кто его здесь имущество грабят без платы. Я ж не терплю ни вестей, ни расспросов о нем бесполезных С тех пор, как был здесь обманут бродягой этольским, который, Казни страшась за убийство, повсюду скитался и в дом мой Случаем был заведен; я его с уважением принял; „Видел я в Крите, в царевом дворце Одиссея, — сказал он: — Там исправлял он свои корабли, потерпевшие в бурю. Летом иль осенью (так говорил Одиссей мне) в Итаку Я и товарищи будем с несметно-великим богатством“. Ты же, старик, испытавший столь много, нам посланный Дием, Баснею мне угодить иль меня успокоить не думай; Мной не за это уважен, не тем мне любезен ты будешь — Нет, я Зевеса страшусь гостелюбца, и сам ты мне жалок». Кончил. Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный: «Подлинно, слишком уж ты недоверчив, мой добрый хозяин, Если и клятва моя не вселяет в тебя убежденья; Можем, однако, мы сделать с тобой уговор, и пускай нам Будут обоим поруками боги, владыки Олимпа: Если домой возвратится, как я говорю, господин твой — Дав мне хитон и хламиду, меня ты в Дулихий, который Сердцем так жажду увидеть, отсюда отправишь; когда же, Мне вопреки, господин твой домой не воротится — всех ты Слуг соберешь и с утеса низвергнешь меня, чтоб вперед вам Басен нелепых не смели рассказывать здесь побродяги». Страннику так, отвечая, сказал свинопас богоравный: «Друг, похвалу б повсеместную, имя бы славное нажил Я меж людьми и теперь и в грядущее время, когда бы, В дом свой принявши тебя и тебя угостив, как прилично. Жизнь дорогую твою беззаконным убийством похитил; С сердцем веселым Крониону мог бы тогда я молиться. Время, однако, нам ужинать; скоро воротятся люди С паствы — тогда и желанную вечерю здесь мы устроим». Так говорили о многом они, собеседуя сладко. Скоро с стадами своими пришли пастухи свиноводы; Стали свиней на ночлег их они загонять, и с ужасным Визгом и хрюканьем свиньи, спираясь, ломились в закуты. Тут пастухам подчиненным сказал свинопас богоравный: «Лучшую выбрать свинью, чтоб, зарезав ее, дорогого Гостя попотчевать, с ним и самим насладиться едою; Много тяжелых забот нам от наших свиней светлозубых; Плод же тяжелых забот пожирают без платы другие». Так говоря, топором разрубал он большие полена; Те же, свинью пятилетнюю, жирную, взяв и вогнавши В горницу, с ней подошли к очагу: свинопас богоравный (Сердцем он набожен был) наперед о бессмертных подумал; Шерсти щепотку сорвав с головы у свиньи светлозубой, Бросил ее он в огонь; и потом, всех богов призывая, Стал их молить, чтоб они возвратили домой Одиссея. Тут он ударил свинью сбереженным от рубки поленом; Замертво пала она, и ее опалили, дорезав,
