Рубище снял и себя им, пристойность храня, опоясал. Тут обнаружились крепкие ляжки, широкие плечи, Твердая грудь, жиловатые руки, и сделала выше Ростом его, неприметно к нему подошедши, Афина. Все женихи на него с изумленьем великим смотрели; Глядя друг на друга, так меж собою они рассуждали: «Иру беда; за нахальство теперь он заплатит. Какие Крепкие мышцы под рубищем этого нищего скрыты!» Так говорили они. Обуяла великая трусость Ира. Его, опоясав, рабы притащили насильно; Бледный, дрожащий от страха, едва на ногах он держался. Слово к нему обративши, сказал Антиной, сын Евпейтов: «Лучше тебе, хвастуну, умереть иль совсем не родиться Было бы, если теперь так дрожишь, так бесстыдно робеешь Ты перед этим, измученным бедностью, старым бродягой. Слушай, однако, и то, что услышишь, исполнится верно: Если тебя победит он и силой своей одолеет, Будешь ты брошен на черный корабль и на твердую землю К злому Эхету-царю, всех людей истребителю, сослан. Уши и нос беспощадною медью тебе он обрежет, В крохи изрубит тебя и собакам отдаст на съеденье». Так говорил он. Ужасная робость проникнула Ира; Силою слуги его притащили; и подняли руки Оба. Себя самого тут спросил Одиссей богоравный: Сильно ль ударить его кулаком, чтоб издох он на месте? Или несильным ударом его опрокинуть? Обдумав Все, напоследок он выбрал несильный удар, поелику Иначе мог бы в сердцах женихов возбудить подозренье. Оба тут вышли; в плечо кулаком Одиссея ударил Ир. Одиссей же его по затылку близ уха: вдавилась Кость сокрушенная внутрь, и багровая кровь полилася Ртом; он, завыв, опрокинулся; зубы его скрежетали, Об пол он пятками бил. Женихи же, всплеснувши руками, Все помирали от смеха. А сын благородный Лаэртов, За ногу Ира схватив, через двери и портик к воротам Дома его через двор протащил; и, его приневолив Сесть там, спиною к стене прислонил, суковатую палку Втиснул ему, полумертвому, в руки и гневное бросил Слово: «Сиди здесь, собак и свиней отгоняй; и нахально Властвовать в доме чужом не пытайся вперед, высылая Нищих оттуда, сам нищий бродяга: иль будет с тобою Хуже беда». Он сказал и, на плечи набросив котомку, Всю в заплатах, висевшую вместо ремня на веревке, К двери своей возвратился и сел на пороге. А гости Встретили смехом его и, к нему подступивши, сказали: «Молим мы Зевса и вечных богов, чтоб они совершили Все то, чего наиболе теперь ты желаешь, о чем ты Молишь их сам; навсегда ты избавил от злого прожоры Край наш. Он нами немедленно будет на твердую землю К злому Эхету-царю, всех людей истребителю, сослан». Так женихи говорили; был рад Одиссей прорицанью. С угольев снявши желудок, наполненный жиром и кровью, Подал Лаэртову сыну его Антиной; и, два хлеба Взяв из корзины, принес их ему Амфином; он наполнил Кубок вином и сказал Одиссею, его поздравляя: «Радуйся, добрый отец иноземец! Теперь нищетою Ты удручен; да пошлют наконец и тебе изобилье Боги!» Ему отвечая, сказал Одиссей хитроумный: «Ты, Амфином, благомысленный юноша, вижу я; знатен Твой благородный отец, повсеместно молвою хвалимый, Нис, уроженец Дулихия многобогатый; его ты Сын, мне сказали; и сам испытал я, сколь ты добродушен. Слушай же, друг, и размысли, размысли о том, что услышишь: Все на земле изменяется, все скоротечно; всего же, Что ни цветет, ни живет на земле, человек скоротечней; Он о возможной в грядущем беде не помыслит, покуда Счастием боги лелеют его и стоит на ногах он; Если ж беду ниспошлют на него всемогущие боги, Он негодует, но твердой душой неизбежное сносит: Так суждено уж нам всем на земле обитающим людям, Что б ни послал нам Кронион, владыка бессмертных и смертных. Некогда славен и я меж людьми был великим богатством; Силой своей увлеченный, тогда беззаконствовал много Я, на отца и возлюбленных братьев своих полагаясь. Горе тому, кто себе на земле позволяет неправду! Должно в смиренье, напротив, дары от богов принимать нам. Вижу, как здесь женихи, самовластно бесчинствуя, губят Все достоянье царя и наносят обиды супруге Мужа, который, я мыслю, недолго с семьей и с отчизной Будет в разлуке. Он близко. О друг, да хранительный демон Вовремя в дом твой тебя уведет, чтоб ему на глаза ты Здесь не попался, когда возвратится в отеческий дом он. Здесь не пройдет без пролития крови, когда с женихами Станет вести свой расчет он, вступя под домашнюю кровлю». Так он сказал и вина золотого, свершив возлиянье, Выпил; и кубок потом возвратил Амфиному. И тихим Шагом пошел Амфином, с головой наклоненной, с печалью Милого сердца, как будто предчувствием бедствия полный; Но не ушел от судьбы он; его оковала Паллада, Пасть от копья Телемахова вместе с другими назначив. Сел он на стул свой опять, к женихам возвратяся беспечно. Тут светлоокая дочь Громовержца вложила желанье В грудь Пенелопы, разумной супруги Лаэртова сына, Выйти, дабы, женихам показавшись, сильнейшим желаньем Сердце разжечь им, в очах же супруга и милого сына Боле, чем прежде, явиться достойною их уваженья. Так, улыбнуться уста приневолив, она Евриноме, Ключнице старой, сказала: «Хочу я — чего не входило Прежде мне в ум — женихам ненавистным моим показаться;
