зная, что делать дальше. Но тут Марио бросился на защиту своего первенца.
– Что с тобой, Серафина, зачем бьешь мальчика?
Не особенно гордясь собой, мать все же не сочла нужным отступать.
– Пока я хозяйка в этом доме, никому не позволю здесь лгать! Последнее время живем тут словно дикие звери, и все это из-за тебя!
– Из-за меня?
– Да! Ты во всем виноват! Дурной отец! Дурной муж! Дурной брат! Все несчастья у нас с того дня, когда ты решил разбогатеть!
Вне себя от обиды и отчаяния Марио шагнул к жене.
– Да замолчишь ты когда-нибудь? Замолчишь или нет?
– Нет, не замолчу! Ты виноват во всем! И Рокко убил тоже ты!
Взорвавшись от этих слов, Гарофани влепил жене пощечину. В кухне воцарилась мертвая тишина. Серафина, вытаращив глаза, недоверчиво пробормотала:
– Ты… ты… ты… ме-ме-ня… по-по-бил?
В ужасе от содеянного, вконец растерявшийся Марио и глазом не успел моргнуть, как к нему подскочила Джельсомина и залепила ему оплеуху:
– Это тебе за Рокко и Серафину!
Лауретта тут же кинулась к тетке с криком:
– Какое ты имеешь право!
Но Джузеппе помешал старшей сестре, вцепившись ей в волосы. Оба рухнули на пол. Памела, защищая Лауретту, укусила брата за ногу. Парень взвыл и, желая отомстить, ненароком пихнул Альфредо. Тот икнул от негодования, чем рассмешил младшую сестру, Тоску. Одна несправедливость порождает другую – девочка тут же получила от братца по шее. Бруна, воспользовавшись тем, что за ней никто не следит, так глубоко запихнула ложку в рот Бенедетто, что малыш наверняка задохнулся бы, не попадись он вовремя на глаза матери. Серафина с криком метнулась к дочери, вырвала у нее ложку и принялась успокаивать малыша, покачивая на груди. Это происшествие оборвало всеобщий гвалт, и синьора Гарофани дрожащим голосом спросила:
– Господи Боже, да что с нами со всеми творится?
Марио первым поддался угрызениям совести.
– Ох, прости ты меня, Серафина!
Вид плачущего мужа растрогал матрону, и она почувствовала, что сердце ее тает. Серафина отлично знала, как легко ее супруг может пустить слезу, но здесь был не тот случай. Усадив Бенедетто на колено, она нежно расцеловала Марио. На Альдо сцена произвела впечатление, и он в полном смущении, неожиданно для себя извинился перед теткой:
– Джельсомина, прости меня! Я жуткий дурак! – Ради благого дела Альдо решил даже соврать, добавив: – Рыбаки ничего не говорили, это я сам выдумал…
Успокоенная Джельсомина с радостью открыла племяннику объятия. Лауретта, не желая отставать, расцеловала Джузеппе, а Памела – Тоску. Альфредо, который дремал у себя в уголке так крепко, что ни крики, ни слезы не могли его разбудить, проснулся от поцелуев Бруны. Он ничего не понял, но, ласковый по натуре, немедленно откликнулся на нежность сестренки. В привычной обстановке Гарофани и Джельсомина отправились почивать, справедливо решив, что «утро вечера мудренее».
Смутно догадываясь, что так никогда и не избавится от легкого опьянения, охватившего ее в тот первый вечер в кабачке «Итало Сакетти», Одри сидела на Ривьере и с улыбкой слушала уверения Альдо, будто он немедленно пойдет работать после официального объявления о помолвке.
– Я раздобуду денег на лодку и стану ловить рыбу вместе с Дино.
Девушка, забавляясь, поддержала игру.
– А… где же мы будем жить?
– Может быть, в Искье. Я знаю, Дино хотел устроиться там… и наверняка так и сделает, если Джельсомина согласится поехать с ним.
Одри рассмеялась про себя, представив, как удивились бы преподаватели Соммервиль колледжа, узнав, что их лучшая ученица стала женой неаполитанского рыбака и живет как дитя природы на берегах Искьи. Хорошенько подумав, девушка решила, что, пожалуй, только Эрик Обсон не испытал бы особого потрясения. Воспоминание навеяло на нее грусть. Тем временем Альдо, произнеся имена Дино и Джельсомины, словно проснулся. Как можно надеяться начать новую, счастливую жизнь рядом с убийцей Рокко? И тут же мысль его перелетела к угрозам Синьори – молодому человеку показалось, что небо потеряло всю свою ослепительную голубизну. Свадьба с Одри, которую Альдо уже видел в воображении, теперь удалялась… удалялась… удалялась… Мисс Фаррингтон и ее возлюбленный внезапно ощутили, что грозная реальность в любой момент может вернуть их на землю, грубо развеяв их мечты. Альдо схватил подругу за руку.
– Одри… ты любишь меня?
Мисс Фаррингтон потрясло отчаяние, прозвучавшее в голосе молодого человека.
– Ты же знаешь, что да, Альдо.
– Ничто не может разлучить нас, правда?
Неаполитанец не заметил, что девушка на секунду замялась, прежде чем ответить:
– Ничто…
Она не особенно верила собственным словам, но зачем волновать любимого, рассказывая о будущих трудностях, причем исходящих в большей степени от других людей, чем от них самих? Сославшись на утомление, англичанка сократила прогулку и рано вернулась в «Макферсон». В отеле Одри сообщили, что ее хочет видеть один синьор. Он уже около часа находится здесь, в маленькой гостиной. Одри вообразила, что это Алан приехал из Генуи уговаривать ее сменить гнев на милость, и страшно расстроилась.
– Англичанин?
– О нет, синьорина, неаполитанец. Инспектор Риго де Сантис.
Полицейский? Что ему нужно? Дежурный склонился к регистрационной книге, желая показать, будто его любопытство ничуть не задето, но Одри почувствовала, что служащий глубоко шокирован появлением полиции в такой гостинице, как «Макферсон», и тем, что у вроде бы порядочной особы могут быть какие-то дела со стражами порядка.
– Вы хотели поговорить со мной, синьор инспектор?
– С вашего позволения, синьорина… ибо я пришел не официально, а по личному делу.
– Не понимаю.
– Я двоюродный брат Гарофани.
– Вот как? Что ж, прошу садиться.
Они опустились в удобные кресла. Риго решил, что мисс Фаррингтон и в самом деле очень хороша собой. Кроме того, цепкий глаз инспектора заметил не только изысканность ее туалета, но и то, как свободно и естественно девушка чувствует себя в роскошном отеле. Причем же тут Альдо и на что он, черт возьми, надеется?
– Позвольте угостить вас чем-нибудь, синьор.
– Благодарю, не стоит, синьорина.
– В таком случае я готова выслушать вас.
– Дело вот в чем, синьорина… Я не просто кузен Гарофани, но еще и стариннейший друг Серафины. И вот только что, побывав на улице Сан-Маттео, узнал от нее, что вы с Альдо любите друг друга.
Как инстинная англичанка, Одри не могла не изумиться тому, что ее любовные дела могут каким-то образом касаться неаполитанской полиции, и уже хотела довольно резко выразить свое недоумение собеседнику, но манеры де Сантиса, его дружелюбный взгляд внушали доверие, поэтому девушка честно ответила:
– По крайней мере нам так кажется.
– Мне очень нравится Альдо, синьорина, для меня он, в сущности, все равно что мой родной сын… По-моему, парню невероятно повезло встретить вас… А могу я спросить, что вы намерены делать дальше?
