обязательно полюбит меня и в том, что я не собираюсь приглашать королеву провести с нами брачную ночь! Что бы вы там себе не думали, это не ее дело!
И она захлопнула за собой дверь с такой силой, что некоторые из тех, кто находился в эту минуту в гостинице, подумали, не произошел ли где-нибудь взрыв.
Мистер Рэдсток с горечью заметил:
– Меня не удивит, если в будущем она станет коммунисткой или начнет шпионить в пользу Советского Союза!
В конфликт вмешалась Мери Джейн и попыталась примирить враждующие стороны.
– Уверена, мистер Рэдсток, что вы сказали не совсем то. что думали. У вас очень богатый опыт, и вы не можете требовать от других жертв, которые могут их доконать. Не все обладают такой силой воли, как вы. мистер Рэдсток… Я бы утопилась, как Офелия, если бы oт меня потребовали, чтобы я покинула своего дорогого Энрико… До свидания, мистер Рэдсток, до свидания, миссис Рэдсток, желаю вам приятно провести время.
Легкой, воздушной походкой она вышла из комнаты, а Генри сказал жене:
– А она – очень порядочная… и так здраво рассуждает… Сразу же заметила, насколько я выше их… Я вовсе не чудовище, Сьюзэн, и не собираюсь заставить вас страдать… Если ваш Фортунато действительно не убийца и его отпустят, извинившись перед ним, приводите его к нам, и мы с вашей матерью составим о нем свое непредвзятое мнение.
Счастливая Сьюзэн заявила родителям о том, что они – самые лучшие на свете и что она уверена в том, что Фортунато им понравится, но для этого необходимо, чтобы комиссар Прицци признал свою ошибку, а этот полицейский отличается большим упрямством.
– Не беспокойтесь, Сьюзэн, в случае чего, я сумею приструнить его. В Дюнкерке у меня был один сержант…
– Не нравится мне этот Пьетро Лачи, инспектор… Чересчур уж он набрасывается на своего коллегу, которого мы держим у себя. Мне кажется, что один из них, даже если он невиновен, знает правду. Сходите в 'Ла Каза Гранде' и приведите мне этого Пьетро Лачи, мне нужно с ним поболтать.
Пока Кони исполнял данное ему поручение, Массимо приказал привести к нему Фортунато.
– Ну что, ты еще не решился разговориться?
– Что я могу вам сказать, синьор комиссар, кроме того, что я не виновен и что когда увидел труп Джозефины, то так испугался…
– Чего испугался?
– Ма ке! Ведь все в гостинице знали об отношениях между мной и Джозефиной… Я был уверен, что меня заподозрят!
– Ну, для этого не требовалось большого ума, а?
– Нет, не требовалось, но я понял это только позднее.
– Представьте себе, Фортунато, мне очень хочется вам верить.
Маринео радостно воскликнул:
– Правда? Значит, меня скоро отпустят?
– Не торопитесь! До этого мы еще не дошли… Чтобы вас отпустить, мне совершенно необходимо заменить вас в камере кем-то другим.
– Да? А зачем?
– Для моей собственной репутации. Как вы были одеты, когда обнаружили преступление?
– Я должен был идти на прогулку со Сьюзэн Рэдсток и поэтому зашел к Джозефине в десять минут седьмого вместо половины седьмого. Я успел переодеться в легкую одежду: на мне были брюки из серой фланели, куртка в серо-белую клетку, а на шее – красный платок вместо галстука.
Вошел Кони и предупредил комиссара о том, что Лачи уже доставлен. Прицци сказал Фортунато:
– Строжайше запрещаю,– слышите? Строжайше!– произносить хотя бы одно слово, даже если тот, кого я буду допрашивать, выдвинет против вас возмутительные для вас обвинения. В противном случае вы только помешаете своему возможному освобождению.
– Хорошо, синьор комиссар, я рта не раскрою!
– Отлично! Введите его, инспектор!
Войдя в кабинет, Пьетро сразу же увидел Фортунато.
– Убийца!
Сын донны Империи промолчал, и комиссар, одобрив его действия кивком головы, занялся Пьетро.
– Призываю вас к порядку, синьор Лачи! Я не потерплю, чтобы в моем присутствии оскорбляли кого бы то ни было! Понятно?
– Извините меня, синьор комиссар.
– Вы за что-то ненавидите Фортунато Маринео, да?
– Он – убийца той, которую я любил!
– Но ведь вы ненавидели его и до убийства, разве не так?
– Так! И опять-таки, из-за Джозефины… Он не имел права заставлять ее так страдать!
– То есть, проще говоря, вы ревновали ее к нему?
– Да.
– Позабудьте на минуту о вашем предубеждении по отношению к арестованному, синьор Лачи, и ответьте на один мой вопрос: вы уверены, что видели именно Фортунато выходящим из комнаты погибшей?
– Совершенно уверен, синьор комиссар!
– И вы никак не могли ошибиться?
– Никак!
– Если суд поверит вам, синьор Лачи, ваш коллега проведет в тюрьме всю свою жизнь.
– Так ему и надо!
– В котором часу вы видели Фортунато?
– В восемнадцать тридцать.
– Синьор Лачи, как был одет предполагаемый преступник в момент, когда он выходил из комнаты Джозефины?
– На нем был синий костюм служащего гостиницы.
– Вы в этом уверены?
– Совершенно!
– Тем хуже для вас, Пьетро Лачи!
– Хуже? Но почему, синьор комиссар?
– Потому, что вы солгали правосудию, допустили лжесвидетельство, а подобный поступок можно объяснить тем, что вы сами убили Джозефину Пампарато!
– Клянусь вам…
– Довольно клятв! Ты с самого начала лжешь! В этот вечер на Фортунато были серые фланелевые брюки и куртка в клетку!
– Да, правильно, теперь я вспомнил!
– И на этот раз ты не ошибаешься?
– Нет, нет… Тогда мне показалось… Но теперь я точно вспомнил…
– Вот ты и попался, Пьетро! Маринео был одет в служебный костюм! Значит, ты не мог видеть его выходившим из комнаты Джозефины! Давай, признавайся, пока дело еще не зашло слишком далеко!
Пьетро открывал и закрывал рот, не издавая ни единого звука. Он попытался было что-то сказать, но не сумел и разрыдался.
– Ну что, скажешь ли ты, наконец, правду?
– Я… я не… видел Фортунато в тот вечер… Но я слышал, как Джозефина назначила ему свидание…
– И до этого побежал к ней уговаривать не принимать твоего соперника?
– Когда я пришел, она уже была мертва… Ужасно… Я едва не закричал от страха… и удрал оттуда…
