внушает отвращение. Что до Джульетты, она сделала выбор и пусть живет, как считает нужным… Мы с женой мало-помалу свыкнемся с мыслью, что наша дочь умерла… Нам будет тяжко, но, впрочем, вас это не касается. А теперь я попрошу вас распорядиться, чтобы приготовили мои вещи.
Тарчинини встал.
– Пожалуй, нам больше не о чем говорить. Мы принадлежим к разным мирам. Наша встреча в Вероне была величайшим несчастьем, и я до конца дней своих не прощу себе, что согласился выдать за вас дочь.
Растроганный Сайрус тоже встал и, обогнув стол, взял Ромео за плечи.
– Да ну же, прошу вас, не стоит драматизировать… Мои намерения нисколько не изменились. Мы с Джульеттой возвратимся в Верону. Потерпите еще полгода, пока я не приведу все свои дела в порядок. Вы отлично знаете, как я люблю Верону, и чем больше сравниваю с Бостоном, тем больше люблю. Я достаточно богат, чтобы жить, как мне нравится, а нравится мне среди ваших соотечественников, рядом с вами и с ребятней.
Дурное настроение Тарчинини как рукой сняло. В полном восторге он открыл Сайрусу объятия.
– Ты вернул меня к жизни! Ну, обними же меня!
Анджело постучал в дверь и, не получив ответа, деликатно заглянул в кабинет. При виде двух крепко обнявшихся мужчин он на мгновение остолбенел, потом вежливо кашлянул. Лекок оторвался от тестя, чьи слезы благодарности залили ему все лицо.
– Чего вы хотите? – проворчал он.
– С вами хочет поговорить мистер Джереми Паркер.
Физиономия Сайруса вытянулась и окаменела.
– Ну вот, начинаются неприятности! – с легким укором шепнул он на ухо тестю.
– Ба, сейчас я поставлю на место этого вашего Паркера!
– О нет, только не это! Если вы останетесь здесь, то, умоляю, по крайней мере молчите!
Ромео не успел ответить, ибо Джереми Паркер, отодвинув Анджело, вошел в кабинет.
– Ну, Сайрус, вы еще и заставляете меня ждать?
– Добрый день, Паркер… позвольте вам представить…
– Некогда! Скажите-ка, что за тип позволил себе наговорить Нортону крайне неприятных слов в мой адрес? Говорят, это ваш родственник…
– Да, тесть.
– Хотел бы я тоже сказать ему пару ласковых!
– Пожалуйста! Вот он!
Паркер без особой симпатии уставился на Тарчинини.
– Позвольте спросить, зачем вы вмешиваетесь не в свое дело?
На сей раз в роли переводчика пришлось выступать Сайрусу.
– Для начала попрошу вас представиться. Я не разговариваю с незнакомыми людьми.
Джереми недоуменно посмотрел на Лекока, словно желая убедиться, что не ослышался. Его, Джереми Паркера, просят представиться! Уж не проник ли в Бостон коммунизм?
– Я Джереми Паркер, банкир, – надувшись заявил он.
– Хорошо. И чего вы хотите?
– Объяснений!
– Насчет чего?
– Да насчет вашего скандального поведения в полицейском участке и высказываний обо мне, которых капитан Нортон не осмелился повторить!
– Напрасно. Я сказал, что вы подлец.
Сайруса все это начало забавлять, и он самым добросовестным образом перевел ответ тестя. Банкир замер от изумления. Столь невероятная смелость парализовала его волю. Чтобы простой смертный – да еще иностранец! – позволил себе твердо и спокойно повторить оскорбление! Это опрокидывало всю иерархическую упорядоченность мира, сияющим центром которого считал себя Джереми. Он вдруг усомнился в своем могуществе и в незыблемости всех представлений. Как Наполеон при Ватерлоо – Груши, он позвал на помощь Лекока. Впрочем, с тем же неутешительным результатом.
– Вы слышали, Сайрус?
– Слышал, Джереми.
И тут банкир решил прибегнуть к тому, что на протяжении всей его жизни неизменно оказывалось самым весомым аргументом.
– А вам известно, что я стою десять миллионов долларов?
– Для кого?
– Но…
Потрясенный Джереми понял, что в противоборстве со странным человечком миллионы ему ничуть не помогут. Бывает же такое! Чувствуя, что почва окончательно уходит из-под ног, он снова воззвал к хозяину дома:
– Ваш тесть, что, коммунист?
Тарчинини уловил смысл вопроса и не стал дожидаться перевода.
– Ma que! Это я-то коммунист??? Да я почетный староста своего прихода! Право слово, у этого типа совсем плохо с головой.
Однако Ромео очень быстро успокоился.
– Мы, итальянцы, бедны. И давно свыклись с нищетой. А раз у нас нет денег, мы ищем смысл существования в другом – в любви, в дружбе, в удовольствии знать, что ты порядочный человек… – убежденно начал он. – По-вашему, все это пустяки, но для нас они дороже любых роскоши и раболепия, какие только могут купить вам доллары… Видите ли, синьор Паркер, я чувствую себя богаче вас, поскольку ни один человек в Вероне не посмеет сказать, что Ромео Тарчинини подлец – эпитет, которым я имел честь вас наградить.
Выслушав перевод, банкир не разразился возмущенными воплями, как ожидал Лекок. Некоторое время он молча разглядывал итальянца, потом повернулся к Сайрусу.
– Спросите же у своего тестя, старина, почему он считает меня подлецом?
Тарчинини без обиняков выложил свою точку зрения.
– Вы так привыкли к беспрекословному подчинению, что в конце концов стали считать собственную волю законом. Ваша дочь, зазевавшись, устроила аварию. Казалось бы, самое банальное дорожное происшествие… Но, по-вашему, представитель семейства Паркеров не может совершить даже пустякового проступка. А посему – виновата сама жертва. И уж, коль скоро парень переживает сейчас не лучшие времена, колебаться нечего: могущественный Джереми Паркер окончательно испортит ему жизнь, зато избавит дочку от мелких неприятностей. Если это не называется подлостью, синьор, я готов добровольно сесть на ваш электрический стул.
Когда Сайрус перевел эту небольшую речь, банкир довольно долго молчал, обдумывая сказанное, потом снял трубку и набрал номер.
– Алло, Карлсон? Вы знаете, что капитан Нортон – дурак? Ах, догадываетесь? Ну, так я вам говорю это совершенно точно. Прикажите ему немедленно выпустить на свободу Мерси, арестованного сегодня за попытку шантажировать мою дочь… Знаю, знаю, но если я сам рекомендовал вам так поступить, то исключительно потому, что я подлец. Что? Да, вы меня совершенно правильно поняли: я подлец! В утешение могу добавить, что и вы – тоже, равно как и Нортон. Ну, до скорого, и позаботьтесь, чтобы Нортон поживее выполнил приказ, ясно?
Повесив трубку, Паркер громко расхохотался.
– А мне нравится ваш тесть, Сайрус! – воскликнул он, успокоившись. – Решиться назвать Джереми Паркера подлецом!… Даже у президента Соединенных Штатов на это не хватило бы пороху! Молодец крошка итальянец! Как вы думаете, теперь, когда я велел отпустить его протеже, ваш тесть согласится пожать мне руку?
Узнав о его просьбе, Тарчинини протянул руку, и банкир крепко сжал его пальцы.
– Если все ваши соотечественники таковы, старина, надо мне съездить к вам в гости!
К облегчению Сайруса, сцена, которая могла бы привести к опасной размолвке между его семейством
