Никто не ответил.
– Как хотите. Все равно мы это узнаем. Моника, в котором часу вы поднялись в спальню господина Маниго?
– Часов в восемь.
– И вы никого не видели?
Моника решилась не сразу.
– Господин выходил из спальни.
Плишанкур повернулся к Жоржу Нантье.
– Это правда. Я был у дяди, чтобы попросить его помочь мне избежать катастрофы.
– И он вам отказал?
– И он мне отказал.
– Мадемуазель Дебора?
– Я была у Мониго около 22 часов, как раз перед тем, как подать прохладительные напитки в гостиную. На обратном пути я встретила господина Жан-Жака, он поднимался по лестнице.
Это признание, казалось, не смутило наследника Нантье.
– Ну и что? Теперь, дорогой инспектор, когда вы в курсе моих проблем, вам не должно казаться странным, что племянник, обнищав, постарался разжалобить обожаемого дядюшку и попросил его о помощи.
– И он отказал?
– И он отказал.
– К несчастью, вы были последний, кто видел вашего дядю живым.
Ирена возразила:
– Нет, инспектор. Я вынуждена говорить в присутствии слуг, поскольку вы представляете правосудие. Так знайте, я тоже заходила к дядюшке уже после того, как Патрик вернулся. И ходила я к нему за тем же самым.
– Целая процессия.
– Когда нужда заставит, перестанешь обращать внимания на то, как твои поступки выглядят со стороны. Но уверяю вас, я не убивала дядю.
– Однако кто-то из вас все-таки стал убийцей. Кто-то, кого дядин эгоизм вывел из себя. Ведь речь шла о бриллиантах, которые могли всех вас спасти.
Жан-Жак заявил:
– Хорошенькое начало, сестрица!
Мадам Нантье воскликнула:
– Ты еще можешь шутить?!
– А что остается? Ведь инспектор убежден, что семья Нантье – это копия семьи Атридов.
– Господин Нантье, когда я приду к какому-нибудь убеждению, то непременно вам об этом сообщу, а пока запрещаю вам покидать Анси без специального разрешения.
Мадемуазель Армандина жалобно пискнула. Плишанкур поинтересовался, что это ее так расстроило.
– Каждый год, примерно в это время, я уезжаю в отпуск в Леон, в Нотр-Дам-де-Фурьевр, и у меня такое чувство, что на этот раз мне будет о чем помолиться.
– Я тоже так думаю. Поезжайте, молитесь в Нотр-Дам-де-Фурьевр и попросите Господа убедить виновного признаться. Так было бы лучше для всех.
Плишанкур разрешил им разойтись и позвал Дебору.
– Мадемуазель… Я сожалею, что не сумел воспользоваться советом, который вы, сами о том не догадываясь, мне дали… Это я о Сюзанне… Я убежден в том, что она хотела отомстить, но тот, кому она хотела отомстить, опередил се.
– Никто, кроме Господа, не знает, что делается в душе грешника. И когда дело доходит до греха, самый дряхлый старик становится сильным, как юноша.
Дебора удалилась, а Плишанкур поделился с Жирелем:
– Она что, издевается надо мной? Что значит эта история со стариком?
– Может быть, Сюзанну обольстил дядя Жером?
– Да вы в своем уме?! А потом, откуда она это знает?
– Я не думаю, чтобы она это знала, просто она помнит, как дядя Жером пытался соблазнить ее своими бриллиантами… Она отказалась, а Сюзанна могла ведь и согласиться.
– Невероятно! Мужчина в таком возрасте!
– Вот это да! Слушайте, Жирель, поезжайте-ка вы в монастырь и попытайтесь найти кого-нибудь, кому Сюзанна могла доверить свой секрет… и побыстрее возвращайтесь, я вас буду ждать. Вы должны обернуться до завтрашнего утра.
– Еду, шеф!
Проходя через сад, Леон встретил Дебору.
– Можно мне вас кое о чем спросить?
– Конечно.
– Я вам… я вам действительно так неприятен?
– Нет, что вы!
– И… вы не хотели бы со мной познакомиться поближе?
– Что вы имеете в виду?
– Я… В общем… В общем, вы произвели на меня огромное впечатление… что и объясняет мой глупый поступок, за который я еще раз прошу у вас прощения!
– Не будем об этом!
– Спасибо… Если вы согласитесь, мы могли бы… в воскресенье, например… пойти вместе… погулять на озеро.
– Я не знаю, чистая ли у вас душа?
Еще ни одна девушка не интересовалась чистотой души красавца Леона.
– Разве можно не иметь чистой души, находясь рядом с вами…
Она смотрела на него своими прекрасными голубыми глазами так, будто хотела увидеть его насквозь. Леону сделалось неловко.
– Если бы я знала, что вы говорите искренне…
Сколько раз он такое уже слышал, и сколько раз он над этим смеялся! С ней же все было иначе… с ней он чувствовал себя по-настоящему искренним, каким-то другим… Робким, как будто все было в первый раз. Дрожащим голосом он ответил:
– Я говорю искренне.
Именно эта дрожь в голосе и заставила ее поверить.
– Где вы хотите встретиться со мной?
– В два часа, в городском саду.
– Хорошо… Надеюсь, я не пожалею…
– Клянусь вам!
Она нахмурила брови.
– Клясться в столь маловажных вещах, значит смеяться над Всевышним!
Жирель почувствовал приближение урагана, но выражение лица у него было такое жалобное, что она улыбнулась, и он понял, что спасен.
– Не сердитесь на меня, я плохо разбираюсь в этих вещах… То есть я хотел сказать, что прошу вас научить меня…
– Это правда?
– Я кля… – он вовремя спохватился, – уверяю вас.
– Хорошо, я научу вас.
В час, когда Леон Жирель выехал из Анси в направлении Вогезе, машин на шоссе было немного. Он ехал быстро, но ему с трудом удавалось сосредоточиться на дороге. Мысли его были полны Деборой,
