Он удержался от ответа, чтобы ее не обидеть. Однако при въезде в Анси поймал себя на том, что пытался вспомнить, у кого же из Нантье был самый тихий и нежный голос.
Дебора вернулась на виллу, а Плишанкур к себе в кабинет, куда не замедлил явиться и Жирель. После общения с Деборой Плишанкур и сам смягчился, поэтому обратился к своему помощнику менее сурово, чем намеревался.
– Я еще раз убедился, что Дебора – девушка необычная. Но это лишний повод для того, чтобы вели себя с ней прилично, когда с нее будут сняты все подозрения.
Юноша подскочил от возмущения:
– Вы же не думаете в самом деле, что она виновна!
– Инспектор, я ничего не думаю, я полагаюсь только на неопровержимые улики. Пока ничто не доказывает мне, что Дебора Пьюсергуи убила Жерома Маниго, однако ничто не говорит и об обратном.
– Значит, вы больше не считаете, что Сюзанна…
– Нет.
– Но вы же сами…
– Подумайте, Жирель! Все в один голос описывают Сюзанну как девушку слабовольную, изменилась она только после телефонного разговора, обрела уверенность в себе, дворецкому нагрубила… но я сомневаюсь, чтобы за такое короткос время она могла превратиться в убийцу. Нет, Жирель, кому-то хочется, чтобы мы пошли по ложному следу.
– Зачем?
– Чтобы спрятать истинного убийцу и вора.
– Но Нантье не стали бы разыгрывать всю эту комедию только для того, чтобы защитить служанку, поступившую к ним на службу совсем недавно.
– У вас одна Дебора на уме.
– Меня сейчас волнует только она.
– Это-то мне и не нравится. Вы прежде всего полицейский и не имеете права ставить ваши личные симпатии выше долга. Вы обязаны относиться к мадемуазель Пьюсергуи как к подозреваемой. Если вы чувствуете, что не способны на это, признайтесь мне, и я попрошу комиссара назначить мне другого помощника.
– Не надо!
– В таком случае напоминаю вам, что полицейский, замеченный в компании с подозреваемым в деле, расследуемом этим полицейским, считается предателем и строго наказывается высшими инстанциями.
– Я все это знаю, но я знаю также, что люблю Дебору.
– Которую знаете всего несколько дней и с которой вы больше получаса и не разговаривали.
– Вы что, никогда не слышали о любви с первого взгляда?
– Нет, не слышал. Наверное, в моем кругу об этом не говорят.
– Ты думаешь, что тебе ничего не грозит… Думешь, что хитрее всех, смотришь на девочек смеясь и, чтобы овладеть ими, плетешь Бог весь что, а через пару недель уж не помнишь, как их звали. Воображаешь, что так будет всегда, и вдруг в один прекрасный день встречаешь ее. Не заговариваешь с ней, не улыбаешься… ничего не знаешь о ней, даже имени, но понимаешь, что никогда не сможешь ее забыть, что бы ни случилось… Не хочу загадывать, чем закончатся наши отношения с Деборой, но уверен, что если я на ней не женюсь, то не женюсь никогда.
– Понимаю… А можно мне вам дать один совет?
– Даже нужно.
– Ступайте домой, ложитесь в кровать и постарайтесь заснуть, вечером сходите подышать воздухом, а потом в течение пары суток питайтесь исключительно овощным супчиком. Самая безумная страсть не устоит перед такой диетой.
В течение последующих нескольких дней следствие не продвинулось ни на йоту. Нантье вернулись к своему обычному образу жизни, но время поджимало, а денежные проблемы решены не были. Разоблачения инспектора привели к тому, что все переругались: Генриетта с мужем, а Патрик с женой. Взывали к совести, чести, говорили о злоупотреблении доверием, угрожали, оскорбляли, жаловались на прошлое, настоящее и будущее. Эдуард, до которого сквозь закрытые двери доносились отголоски семейных скандалов, только грустно качал головой и шел плакаться Агате Вьельвинь, говорил ей, что, как ни печально, им придется покинуть этот, такой уже привычный, дом, а в их возрасте искать место – дело столь же тяжелое, сколь и унизительное.
Единственной новостью было возвращение Армандины Маниго. Она была настолько погружена в себя, в свои молитвы, что стороннему наблюдателю – доброжелательному или нет – представлялось, что вся эта история не имеет к ней никакого отношения. Но что с ней будет, если Нантье обанкротятся? Старая дама, никому не нужная и никому не интересная… Армандина, казалось, об этом не задумывалась. Она говорила, что Богоматерь, всегда столь сострадательная к ней, поможет ей и на этот раз. Никто, кроме нее, в это не верил.
Пока следствие буксовало, Леон Жирель не переставал думать о Деборе. Он отказывался верить, что она может оказаться преступницей, и потому считал себя вправе с ней встречаться. Он больше был не в силах сопротивляться нежности, которую вызывала в нем малышка горничная. Победитель признал себя побежденным и наслаждался своим поражением.
Старший инспектор избегал отправлять на виллу своего помощника, и Леон напрасно ломал себе голову над тем, как бы ему увидеть Дебору. Однажды утром он набрался решимости и написал ей длинное письмо, в котором постарался выразить «всю глубину своего чувства», рассказал, как он несчастлив без нее и все в том же духе. В конце он назначил ей свидание на четверг – ее выходной день – на двадцать часов, около указателя на берегу озера, поблизости от виллы. Он не мог дождаться четверга. Ему казалось, что она не придет или его внезапно отправят в командировку… Напрасные опасения. Никто не собирался отправлять инспектора Жире-ля в командировку, а Дебора не опоздала ни на минуту.
Разумеется, малышка с ходу заявила, что никогда бы не пришла, если бы письмо Леона ее так не разжалобило. А останется она только в том случае, если он пообещает хорошо себя вести. Полицейский безоговорочно принял все ее условия и принялся умолять девушку взять подарок, который он принес для нес: элегантную дамскую сумочку. Дебора долго раздумывала, насколько это прилично. Отказаться она не смогла – искушение было слишком велико, – но уточнила, что это ни к чему ее не обязывает. Решив щекотливый вопрос, они стали прогуливаться, разговаривая ни о чем, по примеру всех тех, кто любит друг друга или, по крайней мерс, тянется друг к другу, но не осмеливается об этом заговорить.
Так они дошли до городского сада и сели на лавочку, лицом к озеру. Жирель взял Дебору за руку. Слова были не нужны, просто им было хорошо вдвоем. Ночь, тишина, близость засыпающего города, присутствие огромного невидимого озера как будто отделила их от всего остального мира.
Он проводил Дебору домой, договорившись о новой встрече в воскресенье, но, чтобы избежать любопытных взглядов, назначил ей свидание на вокзале, откуда он отвезет ее в Экс лс Бан.
Пока Жирель крутился в водовороте любви, Плишанкур работал. Не имея никаких новых улик, он пытался анализировать. Запершись у себя в кабинете, он размышлял о том, что произошло с Сюзанной, и каждый раз приходил к одному и тому же выводу: невозможно, чтобы кто-то из обитателей виллы мог настолько подчинить себе девушку, чтобы она пошла на убийство Жерома Маниго, украла у него бриллианты и вдобавок отдала их. Абсурдное предположение. Более правдоподобным выглядело другое: ее могли использовать как подставное лицо. Ей позвонили и внушили, что она повела себя как последняя дурочка. Назначили встречу в тщательно выбранный момент. Впустили в дом, устроив так, чтобы ее заметили. Затем убили Жерома и украли бриллианты. Потом ей, наверное, посоветовали спрятаться, вручив приличный задаток, но во время ночного свидания бедняжка не выдержала и пригрозила убийце, что донесет на него, и тогда от нее избавились.
Оставалось выяснить, кто же преступник. Жорж, Жан-Жак, Патрик, Эдуард? Женщин Плишанкур исключал, не женских рук это было дело. Теперь надо ждать. Ждать, когда преступник совершит свою первую ошибку, а в том, что он ее совершит, старший инспектор был уверен. Комиссар Мосне потихоньку впадал в панику, Плишанкур же надежды не терял, зная, что время работает на него.
