— Что еще он говорил?
Кэтрин заколебалась.
— Это все. Уже поздно. Мы поговорим с тобой завтра.
Лаурин не могла заснуть. Первая ночь в непривычной постели всегда оказывается трудной, а Лаурин к тому же была взволнована своим новым окружением. Было только начало третьего, и она решила позвонить Тини и оставить ей послание на автоответчике.
— Хэлло? — отозвался сонный голос Тини.
— Тини? — изумилась Лаурин. — Что ты делаешь дома? Я была уверена, что ты где-нибудь развлекаешься.
— Даже у меня должна быть ночь отдыха. Как прошел твой первый день в провинции?
— Неплохо. Мне ужасно понравилась Эмили. Встретила твоего бывшего зятя Кайла. Он замечательный парень.
— Да, Кайл просто ангел.
— Тини, происходит что-то странное. Твой папа звонил сюда, разыскивал твою сестру Джейд. Ты что-нибудь знаешь об этом?
— Нет, но она была у нас в этот четверг. Эндрю совсем помешался насчет той картины, которую он реставрирует. Она безумно дорогая.
— Он ссорился с твоей сестрой?
— Не знаю. Меня в тот вечер не было дома. Я пожалела, что не встретилась с ней. Но она оставила мне записку, в которой намекает, что скоро они с Кайлом будут жить вместе. Правда, это замечательно? Лаурин? Хэлло! Нас разъединили?
— Нет, — с трудом выговорила Лаурин, думая о разбитом сердце Эмили.
Они еще некоторое время поболтали, потом попрощались. Тини поняла, что уже не заснет, и включила телевизор, приглушив звук, чтобы не беспокоить отца. Но Эндрю Олден лежал в своей комнате и смотрел в потолок, не в силах заснуть от беспокойства.
Эндрю не мог понять, почему в его жизни всегда такие осложнения. Естественно, когда он женился на Лу, то их следовало ожидать. Беда заключалась не только в Лу, Джанетт оказалась еще хуже. Эндрю вздохнул с облегчением, когда его взбалмошная падчерица вышла замуж за этого парня Карлисса.
В половине третьего зазвонил внутренний телефон, и Эндрю подумал, что это кто-нибудь из друзей Джанетт. Швейцар сообщил ему, что к нему дама, и очень настойчивая. С великой неохотой Эндрю сказал швейцару, чтобы он пропустил ее. Через несколько секунд раздался звонок.
— Мистер Олден, впустите меня. Вы меня не помните? Мы встречались две недели назад в Симпсоновской галерее.
Эндрю открыл дверь, и женщина вошла. Она действительно показалась ему знакомой.
— Да, да, я помню вас. Вы ведь были на выставке вместе с вашим мужем? О! — Эндрю внезапно вспомнил, что муж этой дамы — приятный джентльмен лет семидесяти с тростью с серебряным набалдашником.
— Я могу присесть, мистер Олден?
— Конечно, — сказал Эндрю, предчувствуя что-то неладное.
Дама уселась в кресле, хотя и не могла скрыть нервозности.
— Мистер Олден, совсем недавно мой муж привез вам картину 'Испанская дама'.
Эндрю кивнул.
— Да, Эль Греко, но я еще не начал работать над ней.
— Вот и прекрасно! — Она облегченно вздохнула. — Понимаете, произошла ошибка. Я… мой муж и я страстные коллекционеры.
— Я знаю. Я видел вашего мужа на многих выставках. Его первая жена… — Эндрю запнулся.
— Это был ужасный удар. Гордон очень тяжело переживал ее смерть.
— Ну, ей было уже семьдесят шесть. В таком возрасте это случается. Чем я могу быть вам полезен, миссис Леланд?
— Называйте меня Евой. — Она отбросила белокурую прядь со лба. — Обычно я и мой муж пользуемся для реставрации услугами другого джентльмена. Мне бы очень не хотелось, чтобы он узнал, он практически член нашей семьи. Вы ведь можете понять это?
— Да, конечно. И что же я могу сделать для вас?
Она наклонилась, чтобы порыться в своей сумочке. В результате ворот ее светло-зеленой шелковой блузки приоткрылся. Эндрю изо всех сил старался не смотреть туда, слишком хорошо памятуя о всех бедах, которые принесла ему Лу. Эндрю старался держаться подальше от опасных женщин.
Ева вытащила пачку сигарет 'Данхилл', английских сигарет, пахнущих почти так же плохо, как 'Галуаз', которые курила Марта. 'Куда идет американская, табачная промышленность?' — подумал Эндрю, давая Еве прикурить.
Она выпустила длинную струю дыма.
— Я хочу получить картину обратно.
Эндрю почувствовал, как внутри у него все похолодело.
— Вы хотите забрать ее?
— Да. Я хочу получить мою картину. Немедленно.
— Вы хотите сказать, картину, принадлежащую вашему мужу.
— Ну, — махнула рукой Ева, — все, что его, это и мое.
— Я думаю, что такой закон действует только в Калифорнии, — подчеркнул Эндрю.
— Я хочу получить мою картину, мистер Олден. Не заставляйте меня вызывать моего адвоката.
— Я не думаю, Ева, что в этом есть необходимость. Я был бы рад передать вам 'Испанскую даму' немедленно. Есть только одна проблема.
— Какая еще проблема? — раздраженно произнесла Ева.
— Такое произведение… не имеет цены. — Я в курсе дела, мистер Олден.
— Ваш муж доверил мне эту картину. Я за нее несу ответственность. Если с ней что-то случится, пострадает моя репутация и мои клиенты станут обращаться к другим специалистам.
— Я понимаю вашу позицию. — Ее холодные глаза смотрели на него, не моргая, но при этом она затягивалась сигаретой так, как тонущая женщина ловит ртом воздух. — Я полагаю, что вы не понимаете мою позицию. Вы держите мою собственность вопреки моей воле…
— Я не отдам эту картину никому, кроме вашего мужа, тем более, что он испытывал некоторые сомнения в отношении ее… подлинности.
— О чем вы говорите, мистер Олден? Я почти готова немедленно вызвать моего адвоката.
— Вы вольны поступать так, как считаете нужным. — Эндрю шагнул к дверям, показывая ей дорогу. — Но я уверен, что он посоветует вам, чтобы ваш муж связался со мной. Тогда я буду счастлив вернуть вашу картину. Спокойной ночи.
Когда она вылетела из квартиры, Эндрю упал в кресло и наконец-то перевел дыхание.
В гостиную вошла Тини.
— Мне показалось, что ты с кем-то разговаривал.
Эндрю с несчастным видом кивнул.
— Здесь была женщина, чей муж принес мне 'Испанскую даму' Она хотела получить картину обратно.
— У нее отвратительный голос. Почему ты не отдал ей картину? Не избавился от нее?
Эндрю нервно вздохнул.
— Похоже, что картина исчезла.
— Исчезла? Как это могло случиться?
— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что картина исчезла сразу после того, как здесь побывала твоя сестра.
Ева шагала по Уэстсайд Драйв в ужасном возбуждении. На углу она обнаружила телефон-автомат, бросила в него монету в 25 центов и набрала номер.
— Хэлло?
