Цветы для Розы

обратное.

— М-м-м, скорее, до тех пор, пока убийцу не поймают,— ответил он и тут же, не меняя тона, спросил: — Кстати, ты знаешь номер сейфа Вульфа — я имею в виду шифр?

— 501102,— машинально ответила она.

— Стало быть, тебе он был известен.

— Это мой личный номер. Виктор сам просил у меня разрешения использовать его в качестве шифра…

— А Винге его тоже знал?

— Случалось иногда, что Виктор, бывая где-то вне кабинета, просил меня сходить за какими-нибудь бумагами или, наоборот, отнести в сейф какой-нибудь документ. Думаю, что Стену он это также не раз поручал.

— Ты знаешь, что в сейфе хранился пистолет?

— Да, мы со Стеном оба видели, как Виктор клал его туда. Сначала он какое-то время дурачился с ним, как всегда выдавая при этом стихотворные экспромты, а потом убрал его в сейф.

— Когда это было?

— Во вторник утром. В день убийства.

Тирен на несколько секунд задумался.

— А он не пытался намекнуть вам, что ему что-то угрожает? Может, какая-нибудь строчка в стихах?

— Нет. Мне кажется, во всем этом было что-то ребячливое. Хотя, конечно, с другой стороны, я не могу утверждать — может, у него для этого и были какие-то причины.

— Что ж, в конце концов это не так уж необычно,— сухо заметил Тирен.— Люди сплошь и рядом чувствуют себя в этом мире настолько неуверенно, что стараются запастись на всякий случай оружием. Теперь другой вопрос: когда ты брала машину Вульфа, ты не видела, был ли там его портфель?

Она покачала головой.

— Нет.

— А могло случиться так, что ты его просто не заметила?

— Едва ли. На переднем сиденье его точно не было. На заднем тоже — сначала я хотела попросить мсье Феликса поставить ящик с вином назад. Кроме того, мне кажется, что я видела его у Вульфа в кабинете перед тем, как вышла. Но я, конечно, могу и ошибаться — спутать дни.

На этом, по-видимому, все его вопросы были исчерпаны. Почувствовав это, Мадлен нерешительно поднялась, провела рукой по волосам и выдавила из себя улыбку, которая, однако, получилась более похожей на горькую гримасу.

— Если тебе нужно будет еще что-нибудь, ты знаешь, где меня найти,— сказала она. Затем, слегка помедлив, спросила: — Наверно, теперь ты захочешь поговорить со Стеном?

Он кивнул.

— Да, но в свое время,— уклонился он от прямого ответа.

— Бедняга.— Она усмехнулась.— Эти догадки… Согласна, в твоих устах все это звучало довольно-таки правдоподобно, но Стен… ах, нет, у него бы на это просто-напросто не хватило фантазии.

Покачав головой и все еще продолжая усмехаться, как бы желая лишний раз подчеркнуть всю абсурдность данного предположения, она выскользнула из комнаты.

Он погрузился в размышления. Попытался еще раз представить себе всю ситуацию так, как только что описала ее Мадлен. Она говорит — абсурд? И все же — возможно. Хотя бы чисто технически. Он решил рассказать обо всем Бурье. Пусть все тщательно проверит. При этом вовсе не обязательно называть какие- либо имена — следует описать только техническую сторону данной проблемы. А кроме того, не исключено, что комиссар уже и сам об этом подумал,— не так уж здесь много альтернатив. Одно из двух: или же убийца незаметно спрятался в багажник машины Вульфа и выскочил из него, улучив момент, как чертик из табакерки, или он был в гараже к тому времени, как Вульф вернулся домой. Кроме того, он мог дожидаться приезда Вульфа, спрятавшись где-то в саду, и пробраться в гараж, как только тот туда въехал.

Тирен попытался вспомнить гараж и прилегающий к нему участок сада. Там были какие-то деревья, кусты… Но тогда вечером, когда он шел к вилле, было уже темно, да и кроме того, моросил дождь. Сильные прожектора скорее мешали, чем помогали рассмотреть окружающие предметы, особенно те, которые не попадали в их конусообразные сверкающие лучи. Тирен не сомневался, что Бурье и местная полиция уже рассмотрели все возможные варианты, и решил вместе с комиссаром еще раз методично все взвесить, чтобы попытаться наконец определить возможное место засады и способ действия преступника.

И кроме всего прочего — мотив. Он намекнул Мадлен, что у Винге мог быть мотив. Ему вдруг вспомнилось, как Вульф рассказывал о желании каким-либо образом избавиться от этого своего сотрудника, как тщательно он записывал все, что хоть как-то компрометировало Винге. Он вспомнил…

Тирен прервал свои размышления. Из тайников его памяти внезапно выплыла одна чрезвычайно важная деталь. Все-таки счастливое свойство у нашего мозга — постоянно регистрировать все вокруг, хотя бы и не сразу все оценивая.

Решение пришло мгновенно. Тирен вышел из кабинета, поднялся на лифте на третий этаж и бысто прошел по коридору к комнате Вульфа. На этот раз дверь была заперта; открывая ее, он машинально отметил это про себя; в прошлый раз, когда он приходил сюда за меморандумом «Дейта Синхроник», кабинет был открыт. Тщательно прикрыв за собой дверь, он направился прямо к столу и один за другим выдвинул все ящики. В тот раз он уже проделывал эту процедуру, но тогда у него была иная цель. Тогда дело касалось меморандума. И тем не менее уже тогда он подсознательно сделал одно важное наблюдение, правильность которого ему предстояло сейчас проверить. Ни в одном из ящиков не было той «бесчестной книжицы», в которой был заключен, по мысли ее владельца, конец карьеры Винге. Тирен прекрасно помнил практически каждое движение Вульфа, когда тот убирал ее обратно в стол. Но он также помнил, что убеждал тогда Вульфа отдать ее в перемолку, как называлось у них специальное подразделение, в чье ведение входило уничтожение устаревших более или менее секретных бумаг. Последовал ли он этому совету? Вполне возможно. Но если он этого не сделал и не собирался делать, тогда где же сейчас эта тетрадка?

С изрядной долей неудовольствия, но Тирену все же пришлось констатировать, что все эти улики сужают круг поисков преступника и ограничивают его персоналом посольства. Теперь оставалось лишь одно обстоятельство, способное развеять подозрения и избавить Стена Винге от пристального внимания со стороны Тирена,— железное алиби. Необходимо было выяснить, есть ли оно у него. Несмотря ни на что, Тирен был все же доволен достигнутой им с Бурье договоренностью о разделении обязанностей, согласно которой отпадала необходимость полицейского допроса сотрудников, прежде чем они дадут предварительные объяснения в стенах самого посольства. Вопрос, следует ли вмешиваться полиции, всецело зависел теперь от того, сочтет ли он сам обстоятельства дела настолько трудными, что обойтись без этого будет невозможно.

Тирен вышел из кабинета и спустился к себе. Как раз в тот момент, когда он входил в свою комнату, раздался звонок внешнего телефона. Он поднял трубку. Звонила Эльза Вульф. Голос ее звучал чрезвычайно взволнованно.

— Я сейчас стою у себя в прихожей,— начала она.— За дверью у меня двое полицейских, один из которых уже раньше проявлял ко мне настойчивый, если не сказать назойливый, интерес. Сейчас он снова здесь и опять весьма напорист. Зовут его Леруж, он комиссар и ведет расследование обстоятельств смерти Виктора. Он настаивает на том, что обязан поговорить со мной. Я уже рассказала все, что знаю, в мельчайших подробностях, описала каждую деталь, когда звонила тебе. Джон, скажи, он действительно имеет на это право? Он утверждает, что действует с согласия посольства.

— Да, Эльза. Мы должны оказывать им содействие. Тебе придется ответить на его вопросы.

На несколько секунд в трубке все смолкло. Слышно было лишь прерывистое дыхание; постепенно оно становилось ровнее. Наконец она, по-видимому, совсем успокоилась и сказала:

— Что ж, ладно. Я просто думала, что это незаконно.

— Естественно, он не имеет права вести себя неучтиво. Однако ты должна смириться с тем, что, как ты говоришь, тебе придется рассказать все, что знаешь, еще раз. В деталях, поскольку полиции требуется исчерпывающая информация. Вполне возможно, что вскроются кое-какие дополнительные мелочи. Так что