Стоя с расстегнутыми штанами перед зловонным отверстием в полу, он поднял глаза и забормотал вполголоса, так, чтобы не слышал стоящий за дверью полицейский:
— Санта Мария, святая мать Божья, благодарю за дарованное мне тобой вдохновение, за то, что ты всегда с нами, за то, что ты спасла меня, всех нас, за то, что ты подсказала мне нужные слова, придала мне силы и веры во святое имя твое, аминь!
Застегнув штаны, он глубоко вздохнул, вышел из кабины и покорно проследовал за своими провожатыми по всем семи извилистым пролетам лестницы к выходу на улицу.
Перед входом на станцию метро Улоф осторожно осмотрелся по сторонам. У стоявшего метрах в десяти от него контролера был такой вид, будто он только того и ждал, что сейчас этот парень в майке с Бетховеном на груди попытается перемахнуть через турникет не заплатив. Вообще-то именно так он и собирался поступить, однако теперь передумал. Рисковать в его положении вовсе не стоило. И не только потому, что если его поймают, придется платить штраф в двести франков, а ему вовсе не улыбалось лишаться только что заработанных денег, которые приятно оттягивали задний карман джинсов. Кроме того, наверняка он привлечет к себе внимание, начнется кутерьма, и контролер может в любой момент поднять тревогу, воспользовавшись свистком, висящим у него на шее.
Улоф проработал четыре с половиной часа — вплоть до обеденного перерыва — и решил, что на сегодня с него хватит. Вкалывать пришлось изрядно. Перед самым обедом он помог одной миниатюрной дамочке, покупавшей стройматериалы для мужа, сначала выбрать обрезки досок нужной формы и размеров, а затем погрузить и укрепить их на багажнике над крышей ее маленького «ситроена», и коль скоро это принесло ему двадцать франков чаевых, кроме уже заработанных ста тридцати, он решил смириться с расходами и в данном случае не рисковать. Он поплелся к кассе, купил билет, смешался с другими пассажирами и уверенно прошествовал мимо контролера с таким неприступным видом, что это сразу исключало какие-либо вопросы.
В это время дня пассажиров на станции «Шато д'О» было немного. Двум полицейским, стоявшим в дальнем конце платформы, не составляло поэтому никакого труда наблюдать за перроном и скамейками со спящими на них еще не протрезвевшими от ночных возлияний бродягами. До тех пор пока они не начинали буянить, стражи порядка их не трогали. Повернувшись спиной к полицейским, Улоф с притворным нетерпением уставился в зияющую темноту туннеля. Поезда ходили часто. Прошло не больше полминуты, и электричка с грохотом остановилась у платформы. Двери раздвинулись, Улоф вошел внутрь и так и остался стоять, придерживаясь за поручни, намеренно игнорируя свободные сиденья. Три небольшие станции, остававшиеся до «Сен Этьен», он предпочел проехать стоя.
Он увидел их сразу же, как только свернул за угол и вышел на свою улицу; пытаться избежать встречи, не привлекая внимания, было уже поздно. Они были метрах в тридцати от него. Один из полицейских придерживал Жан-Поля под руку, запросто, почти по-товарищески; со стороны вовсе и не скажешь, будто ведут задержанного, по крайней мере, внимания прохожих это не привлекало. Другой нес черный портфель, держа его двумя пальцами, как будто боялся испачкаться.
Чувствуя, что сердце бешено стучит где-то на подступах к горлу, Улоф пошел прямо на них. Они приближались, не обращая на него, очевидно, никакого внимания. Улоф попытался заставить себя не смотреть Жан-Полю в глаза; Жан-Поль, проходя мимо, посмотрел сквозь него, как будто его вовсе не существовало. Еще несколько секунд — и они разминулись. Улоф испытывал сильнейшее желание развернуться, догнать их и спросить, какого черта им нужно от его товарища, однако ноги сами несли его все дальше вперед; он даже поборол искушение оглянуться и посмотреть, в какую сторону они направились. На самом-то деле догадаться, конечно, было несложно — скорее всего в полицейский участок, расположенный метрах в двухстах отсюда в переулке. Сам он, как правило, всегда шарахался от этого места, как от зачумленного.
Подойдя к дому, он ощупал карман джинсов, убедился, что ключ на месте, и готов уже был взбежать наверх по лестнице, однако внезапно передумал. У него возникло какое-то смутное ощущение, что здесь его подстерегает опасность. Подняв глаза, он скользнул взглядом по стене дома, однако тут же сообразил, что это могут заметить. Он решил войти в дом с другой стороны. Не ускоряя шага, он обогнул квартал и вышел к воротам в форме арки, ведущим во двор. Здесь на него никто не обратит внимания. На цыпочках он пересек вымощенный булыжником дворик и вошел наконец в подъезд.
Когда он проходил мимо привратницкой, дверь ее слегка приоткрылась и показалась голова консьержки.
— Эй,— тихо позвала она.
Он остановился, взглянул на нее, и снова к нему вернулись дурные предчувствия и страх. Она тем временем продолжала:
— Не ходите наверх, мсье. В вашей квартире засада. Они только что забрали вашего товарища.
— Знаю,— ответил он так же шепотом.— А за что, не знаете?
Она покачала головой:
— По-видимому, они приходили за вами. И вот вместо вас взяли его.
Улоф вздрогнул.
— А почему вы думаете, что они приходили за мной? — спросил он.
Она картинно закатила глаза и надула губы.
— Ах, мсье, не думайте, что вам удастся провести консьержку. Думаете, я не видела вас, когда вы в первый раз пришли сюда? Думаете, не заметила, какие на вас были башмаки? Или, может, вы считаете, я не знаю, как выглядит человек, когда он боится, все равно чего — людей или крыс? Я прекрасно могу читать между строк и делать выводы из того, что вижу.— Ласково взглянув на него, она немного помолчала и продолжала: — Однако если меня об этом спрашивают, то я ничего не знаю. Им я тоже ничего не сказала.
Улоф закусил губу и быстро спросил:
— А о чем они вас спрашивали?
— Они спросили, знаю ли я Жан-Поля Меру, который проживает здесь. Я сказала, что знаю. Потом они спросили, могу ли я сказать им, в какой квартире он живет. Я ответила, что могу.— Она хитро улыбнулась.— Тогда они, уже начиная нервничать, потребовали, чтобы я наконец сказала. Но тут во мне, конечно же, проснулось любопытство. «Он сделал что-то незаконное?» — спросила я и добавила, что не могу поверить, будто такой приятный молодой человек замешан в чем-то, хотя он и никак не может найти себе постоянную работу. Тут я заметила, что нетерпение их растет с каждой минутой, однако все же продолжала болтать, в надежде, что, выйдя из себя, кто-нибудь из них непременно проговорится. В конце концов так и случилось. Один полицейский прервал меня и сказал, что в первую очередь им нужен не он. Вид у него при этом был чрезвычайно лукавый, однако меня не обманешь — я сразу же все поняла. Они попытались было меня расспрашивать, но — да будет вам известно — если консьержка болтлива, то это еще вовсе не означает, что у нее можно что-то
Закончив эту тираду, она самодовольно хихикнула. Улоф также не сумел удержаться от улыбки, однако внутреннее напряжение не покидало его. Он нетерпеливо поторопил ее:
— Так, а дальше?
Когда она ответила, в голосе ее уже не было столько восторга.
— «Кто же