надо.
— С чего это они, — удивился Самсонов, — так озаботились трубным бизнесом России, воду, что ли, на свои дачи в Подмосковье хотят провести или просто деньжат срубить по-легкому на перепродаже завода? Могли бы и в Москве что-нибудь придумать, деньги бюджетные какие-нибудь прикарманить или еще что-нибудь украсть, да мало ли в столице возможностей?
— Видимо, не могут, — пожал плечами Игорь Баркалов, — или боятся. Там ведь застрелят и фамилии не спросят, власть-то рядом, через каждый шаг на министра внутренних дел натыкаешься, а здесь они имеют двадцать процентов акций «Тагмета» и даже союзников из числа бывшего руководства.
— Да, — тоскливо вздохнул Самсонов и снова подошел к окну посмотреть на шеренгу новеньких патрульных машин «Нива-Ниссан» во дворе управления, подарок нынешнего высшего менеджмента завода. — Ну, а мы с какого боку в этом деле? Они там свою свадьбу пляшут, и, как ни крути, мы лишние. Криминала нет, и все, адью. — Полковник Самсонов показал руками, как выглядит в его представлении «адью». — И Видаш, между прочим, не ягненок, он сожрет любого волка вместе с клыками, и вообще, почему Видаш, когда его настоящая фамилия Бидаш?
— При получении паспорта, — объяснил Игорь, — паспортистка на одну букву ошиблась, да так на всю жизнь и осталось.
— Кстати, — подал голос до этого молчавший Степа Басенок, — криминал в этом деле есть, так что можно и без «адью» обойтись…
Капитолина Витальевна Шацкая внимательно посмотрела на дочь белокожего мужчины и темнокожей женщины Любочку Кракол и спросила:
— Милая, ты мне поможешь отнести одному нашему знакомому мужчине семьсот тысяч долларов в подарок?
— А он не подавится таким подарком? — живо заинтересовалась Любочка и, помолчав, уточнила: — Иванову, что ли?
Капитолина Витальевна молча закрыла и открыла глаза.
— А как же тот, за кого мы в ответе, — на всякий случай подстраховалась Любочка, — ленивый ясновидец Углокамушкин? Это ведь его деньги? — Немного помолчав, глядя на присевшую у зеркала Капу, она сама себе же и ответила: — Нет, не его деньги. Мы отнесем их в полночь.
— Ага, — оторвалась Капа от зеркала, — ночью. Ты еще предложи помело и ступу, Любочка. Мы отнесем их сегодня, — она взглянула на стену, где висели освещенные заоконным солнцем часы, — в полдень.
Аскольд Борисович Иванов стоял на самом краю волнореза, чуть ли не на двести метров ушедшего от берега в море, и пытался понять ситуацию, которая начала складываться вокруг него. Азовское море в этот утренний час было похоже на лишенную каких-либо амбиций женщину и на прозу Александра Грина. Оно навевало какие-то неясные опасения и легкую тоску по неосуществленным путешествиям. Аскольд Борисович понимал, что стремление к богатству, к обладанию большими деньгами — это один из элементов страха перед жизнью, людьми и будущим, в котором видимые плюсы рано или поздно обретают контуры окончательного минуса. Для того чтобы большими деньгами оградиться от собственного страха, нужна точно выверенная и глубоко осмысленная отвага, а это дано не каждому. Могилы бизнесменов на российских кладбищах тому доказательство. Лежащие в земле делали ставку на рывок риска, приняв свое самомнение за печать удачи, тогда как деньги предназначены не для риска, а для смягчения последствий от него. Тот, кто это понимает, тому они и подчиняются. В них не стреляют киллеры. Самолеты не падают вместе с ними на землю, автомобили не попадают в аварию, им не грозят банкротства. Эти люди четко понимают: чтобы спастись от страха перед жизнью большими деньгами, необходимо лелеять и качественно увеличивать этот страх.
Аскольд Иванов почувствовал, что он слишком долго и демонстративно стоит на краю волнореза в полном одиночестве и, повернувшись спиной к морю, покинул его, понимая, что вся прелесть неосуществленных путешествий в их неосуществимости. Сойдя с волнореза на песчаный безлюдный пляж, Аскольд Иванов отбросил в сторону сентиментальность и взглянул на мир с точки зрения человека, желающего овладеть его — мира — активами. Он принял предложение высшего менеджмента «Тагмета» возглавить ассоциированный банк развития «Шлейф-Баф», учрежденный в Таганроге при содействии местной и областной администраций с привлечением капитала крупных нефтяных компаний и денег из госбюджета. Аскольд Борисович знал эту схему, когда ЦБ относительно честно и относительно законно отнимает деньги у частного капитала и направляет их на счета антикризисного секретного фонда Правительствам России, попутно немного присваивая на личные нужды для своих чиновников. Миллион, два миллиона долларов в месяц не такие уж и большие деньги. Аскольд Борисович понимал, что в этой схеме наиболее сильно пострадает «Тагмет», как наименее искушенный и сделавший ставку на его, Аскольда Иванова, опыт банкира. Нефтяные компании куда как осторожнее и опытнее, потери такого рода они воспринимают как завуалированную дачу взятки и поэтому шума не поднимают. О том, какая роль уготована лично ему, Аскольд Борисович догадывался: лет двадцать тюрьмы или пуля киллера в голове, но все дело было в том, что на этот раз им двигало не желание вернуть свои утраченные позиции в мире бизнеса, а чувство мести, самое сладостное, хотя и абсолютно лакейское по содержанию.
Капитолина Витальевна Шацкая и Любовь Александровна Кракол вышли из такси возле дома двадцать четыре по Ружейному переулку в 11.45 утра и одновременно посмотрели на небо. Оно было без единого облачка, синее и, как всегда, загадочное. Дом находился в глубине двора и был со всех сторон окружен яблоневыми, вишневыми, абрикосовыми и сливовыми деревьями, у штакетного забора росли кустарники крыжовника, красной смородины, а возле калитки разросся шиповник. Капитолина Витальевна подергала за ручку калитки и с усмешкой посмотрела на Любочку:
— Я решила оседлать Аскольда Иванова. По-моему, он соскучился по семейной жизни без моего участия.
— Я тоже так думаю, — согласно кивнула головой Любочка, — и Танюша так считает. Пора ему, бедняжке, узнать, что такое истинное счастье. Надеюсь, ты в него не влюблена?
— Что ты, — удивилась Капа и еще раз дернула за ручку, — он мне просто нравится. К тому же, у него все запутано в жизни, я хочу его вывести в люди, проверить свою квалификацию…
— О-го-го! — появился на тропинке, ведущей от дома к калитке, городской придурок могильщик Ноткин. — Чтоб меня подняло, козлину, да гэпнуло, какие тетки к нам приплыли из Одессы, я весь в экстазе. Люба, Капа! — Ноткин всплескивал рукамц от восторга. — За что мне столько чести в час нежданный? — Он распахнул калитку и отвесил поклон, приглашая женщин войти.
— Валера, — небрежно похлопала его по щеке Любочка, — как дела на подведомственной тебе территории?
— Все хорошо, — заулыбался польщенный вниманием Ноткин. — На этой неделе хоронят в основном тридцатилетних мужчин.
— Потом, потом, — махнула рукой Любочка, — не сейчас. Я о твоем доме спрашиваю.
— Могила, — профессионально пошутил Ноткин, — всегда для человека дом родной.
— Валерчик, а мы в гости к твоему соседу.
— Конечно, Капа, — готовно закивал головой Ноткин, — но его сейчас нет.
— Неважно, — оборвала его Любочка, — откроешь двери в его половину, впустишь Капу, а затем закроешь.
— Слушаюсь и повинуюсь, моя повелительница.
Аскольд Иванов не мог понять авантюризма крупных акционеров «Тагмета», которые решили продвигать на место председателя правления банка именно его, окруженного двусмысленностями и плохой, хотя и ложной, репутацией. На одно лишь землячество вряд ли кто сделает ставку, и уж тем более никто не даст под это денег. Аскольд понимал, что ему не плохо было бы иметь для начала полмиллиона долларов, которых вполне хватило бы для того, чтобы начать осуществлять свою задумку. Такую сумму не так уж и сложно достать, дал бы тот же самый Видаш, но Аскольду нужны были деньги, о которых никто не знает. В
