— Там же не море, — говорю я. — Там тундра. Как ты не понимаешь!
— Во-во! — говорит бабушка. — Нашла коза на камень.
При чём тут коза? Нет, ничего не понимаю. Дедушка пальцем тычет в свои кружки. А рта у коробки нет. И не хочу понимать! Я уже капризничаю, сама слышу. Не могу почему-то остановиться.
— Какая ты беспонятная, — говорит дедушка. — Вот сюда, например, ты говоришь. Любой текст. А где-то в другом месте стоит другая рация. И она, наоборот, принимает…
— Как принимает? — говорю я. — Ну как? Как?
— А чёрт её знает как, — вдруг говорит дедушка. Тетрадку скомкал и бросил на пол. Ардальон её нюхает и чихает. — Сам не знаю. Забыл. Я, в конце концов, просто историк.
— Давно бы так, — смеётся бабушка. — А то — я, я!
Дедушка тоже смеётся.
И я вдруг перестала капризничать, сама слышу.
— Давайте лучше чай пить, — говорит бабушка.
И мы стали чай пить. За большим столом. Ночью. Ночью так пить интересно! Я ещё никогда ночью чай не пила. Вечно торопят — ложись, ложись! А сейчас никто не торопит. Я варенье большой ложкой ем. Прямо из банки. И отдуваюсь. Ардальон тоже под столом отдувается. Он молока надулся.
Ой, больше уже не могу.
— Может, ещё чего пожелаете? — смеётся бабушка.
— На ночь есть вредно, — говорит дедушка.
— А мы не на ночь, — говорю я, — мы ночью.
Тогда, конечно, не вредно. Дедушка вчерашних макарон пожелал, с мясом. А я чёрного хлеба с чесноком пожелала, горбушку.
— Теперь и соснуть не грех, — сказал дедушка.
— Это ещё зачем? — смеётся бабушка. — Мы с Сашей теперь разгулялись. Сейчас на море пойдём! Догуливать.
Шутит — на море. Я уже сидя сплю.
Наконец мы легли. Дедушка за перегородкой дышит, даже подсвистывает. Ардальон у меня елозит в ногах. Удобное местечко нашёл и свернулся. Бабушка на диване лежит. Мне её не видно, но я почему-то знаю, что она не спит.
Сидя я спала, а в кровати снова проснулась.
Снова думаю. Не хочу думать, но так получается. Мне одна мысль в голову вдруг пришла…
— Бабушка, — говорю я шёпотом, — знаешь, какая мне мысль пришла в голову?
— Какая? — сразу говорит бабушка.
— Сначала папа уехал и не вернулся. А теперь мама уехала. Вдруг она никогда не вернётся?
Я замолчала. И бабушка молчит. Неужели эта мысль дельная? Мне даже страшно стало. Она ко мне не впервые пришла. Эта мысль уже несколько раз приходила, но я её гнала.
Вдруг бабушка говорит:
— Ты мне веришь? — серьёзно так.
Я в темноте кивнула. Но бабушка будто увидела.
— Тогда поверь, — говорит. — Она на этой неделе приедет. Слышишь?
— Слышу, — говорю я.
А сама уже ничего не слышу. Сплю.
ВОТ ВАМ И ПОСЛЕДСТВИЯ!
У нас в посёлке большое несчастье. Не знаю, как рассказать.
Мы про него поздно узнали, потому что поздно проснулись. Уже давно день, а мы только встаём. Кто- то в дверь стучит.
— Входите, — говорит бабушка. — Мы дома.
И вошли дедушки Марины Савчук. Эти дедушки ну абсолютно непохожи, такая порода. У Савчуков никто ни на кого не похож. Марина вообще рыжая. Один дедушка очень худой и высокий, такой впалый. С носом. И курит всё время, папиросу изо рта не выпускает. Всегда вокруг нега дым, будто это не дедушка, а завод. Спит плохо и всё за Мариной ходит. У Марины с этим дедушкой хватает хлопот, чтоб от него убежать. А другой, наоборот, круглый, низенький и смешливый, на каждое слово фыркает.
Но эти дедушки, хоть такие разные, очень между собой дружат. Их Марина объединяет, так они считают. Всё-таки внучка! Единственная!
— Простите за беспокойство, — говорит дедушка с носом, и дым над ним так и клубится. — Не найдётся ли у вас, Анна Михайловна, какого-нибудь ящичка?
— Ненужного, — говорит круглый дедушка. Но без смеха.
— Например, посылочного, — говорит дедушка с носом. — Только побольше желательно…
— Он был довольно крупный, — говорит круглый дедушка.
— Кто «он»? — удивляется бабушка. — У нас всякие ящики есть. Полный сарай барахла.
Тут круглый дедушка сморщился, но не засмеялся, как я ждала, а сказал грустным голосом:
— У Мариночки кролик скончался. Такое несчастье, знаете ли…
Марина утром пошла своего кролика кормить, а он в клетке лежит. Никак не встаёт! Она дедушек крикнула. Все вместе стали смотреть, а кролик, оказывается, умер. Холодный лежит, и шерсть тусклая, будто он грязный.
— Мариночка хочет его похоронить…
Это дедушка с носом объясняет. И нос у него такой унылый. И дым от папиросы уныло ползёт, едва- едва.
Конечно, такое несчастье!
Марина страшно переживает, даже не стала завтракать. Хотя круглый дедушка оладьи испёк. Даже не стала волосы заплетать. Ей теперь всё равно… Другого кролика ей не надо. Зачем они предлагают? Марине именно этот кролик был нужен. Её. Он такой умный был! Всё понимал. Так осторожно Марину царапал задними лапами, не до крови. А просто он с Мариной играл. И мордочкой двигал. Морковку зажмёт руками и прямо её молотит. В зубах. Одно ухо у него было вбок, будто он всё время прислушивался — где Марина.
— Прямо жалко на девочку смотреть, — сказал круглый дедушка.
— Она его вчера выкупала, — уныло сказал дедушка с носом. — Это я недоглядел, виноват. Выкупала — и вот вам последствия…
Ужасные такие последствия. Дедушка заснул и недоглядел. Зачем Марина его вздумала выкупать? Кроликов никогда не купают! Он, видимо, охладился. И может быть, ночью перенёс воспаление лёгких. У кроликов это быстро! Ночью перенёс, и к утру его не стало.
— Зачем же она его выкупала? — говорю я.
Бабушка на меня посмотрела и говорит:
— Вот те на! Ты, по-моему, тоже принимала участие?
Ой, я ведь тоже принимала. Как я забыла? Мне вдруг показалось, что я не принимала. Будто я впервые об этом купанье слышу. Но бабушка мне напомнила, и пришлось сразу вспомнить. Я даже губу прикусила — так мне кролика жалко. Я, значит, тоже виновата, что он погиб. Что тут скажешь?
— Да, да, — спохватились Маринины дедушки, — чуть не забыли! Мы полотенце принесли. Вот оно. Оно ваше?
— Наше, — говорит бабушка. — Я и не заметила, что его нет.
Такое махровое… Но кролику больше оно не понадобится. Ведь кролика уже нет. Дедушки с трудом Марину уговорили, чтобы она его на свою кровать не клала. Но всё-таки они не уверены, что Марина сейчас не положила, пока они ходят. Марина боится, что на полу ему жёстко лежать. Но кролику теперь всё равно. Ему теперь только посылочный ящик нужен.
— Сейчас найдём, — говорит мой дедушка.
