волнуются пески, на самом краю города, жаркая и душная. Чем-то она похожа на мою бывшую комнатку, но в доме нет ни двора с бассейном, ни крыши, на которой можно было бы спать под звездами. Утром я сказала Сюзанне, что имеет смысл ей сюда перебраться. Боюсь, я это предложила не слишком любезно, но форма сути не меняет. Понимаю, конечно, что она попытается тут командовать, установить свои порядки, но это в ее натуре, этого не изменишь, так что не стоит обращать внимания.
Поместив Касема в комнату Джорджа, я пообещала ему очистить место в шкафу, и сегодня занялась этим. Я перенесла вещи Джорджа к себе. Джордж никогда одеждой не увлекался, так что много места его имущество не заняло. Конечно, не удержалась от слез. Мне его так не хватает. Как ни странно, скучаю и по Бенджамину. Без Ольги и Симона не так трудно, наверное, потому что они ушли задолго до смерти. Труднее с тем, что помню о детстве и о них, когда была еще ребенком. Глупо, но когда вспомню, как родители уставали, хочется плакать от жалости. Они осудили бы меня за это. И, между прочим, правильно бы сделали. Хватит детства.
Бумаги Джорджа рассовала по картонным коробкам. Нашла письма. Долго колебалась, читать или не читать, но все — таки прочла. Одно было от его индийской пассии. Могу сказать, что Джорджа она не слишком понимает. Неотправленное письмо Джорджа, адресованное ей. Она его и не видела, а я прочла! Мне кажется, что это письмо написано скорее для меня, чем для нее. Признаю, что поступила нечестно.
Письмо Джорджу Шербану от Шармы Пател
Дорогой товарищ!
Лишь вчера вечером узнала, что отправляется гонец, и это последнее письмо (я тебе пишу каждую свободную минуту) поневоле будет кратким.
Когда ты приедешь? Ты обещал. Луис сказал, что ты прибудешь к нам в ходе путешествия по многим странам, Индия лишь одна из целей — ожидаю с нетерпением.
У меня интересная новость. На следующей Всеевропейской конференции, как подсказывают карты, Индия войдет в оргкомитет, а твоя Шарма на год станет хозяйкой Европы (ты ведь понимаешь, что я шучу). С нетерпением ожидаю этого события, не говоря уж о радости путешествия. Обсуждала свою идею с Луисом. Попросила его как следует всё обдумать. Сказала ему, что если ты выдвинешь свою кандидатуру, то почти наверняка будешь представлять Северную Африку. Готов ли ты к этому? Я имею в виду выдвижение. Когда мы обсуждали эту идею, я не заметила у тебя прилива энтузиазма. Позволь заметить, что ты неправ. Яне эгоистка и не карьеристка, в этих грехах меня и заклятые враги не обвинят. Но отказываться от того, что тебе подобает, неразумно. Ты ведь это заслужил. Твой стиль работы и твои достижения общеизвестны, я от многих слышала о тебе самые лестные отзывы. И надеюсь вскоре услышать о выдвижении твоей кандидатуры. И я осуществлю свой план и свою мечту Я попросила Луиса о следующем. Это явится шагом к объединению Европы и Африки: ведь сейчас связи опосредованные и слабые, это следует исправить. Так вот, я предлагаю, чтобы тебя как представителя Северной Африки (ты непременно должен согласиться!) и меня избрали на год сопредседателями Объединенных Армий. И этот год может растянуться на два, а то и больше, все к тому идет. Я увижу твою милую улыбку! Так и слышу твои возражения, что мой план зависит от трех неизвестных. Но у меня есть предчувствие и расчет. А я не часто ошибаюсь, согласись. Мы сможем путешествовать по Европе и Северной Африке. Сам понимаешь, что это для меня будет означать. Я знаю, и для тебя тоже. Наша совместная жизнь, наша любовь сплавятся в победном марше всего человечества, в авангарде которого уверенной поступью шагает молодежь!
Не могу дождаться нашего свидания! Очень занята, целый день и половину ночи впридачу, так что времени на печаль не остается.
Но я позволяю себе вспоминать… Помнишь? Сокровище ночи в Симле… Однажды подобные ночи станут достоянием всего человечества, и я не чувствую себя эгоисткой… О, Джордж, ну когда же я снова увижу тебя! Податель сего письма вернется сюда по пути в Пекин и доставит мне твой ответ. Очень надеюсь, что ты согласишься на мое предложение.
Твоя Шарма
Джордж Шербан — Шарме Пател
Очень внимательно прочитал твое письмо. Когда я приеду в Индию и увижу тебя, то объясню, почему не желаю выдвигаться согласно твоему плану. Хотя, Шарма, я ведь уже тебе это объяснял.
Я вижу сны. Рассказать тебе, что мне снится?
Когда-то существовала цивилизация, где — неважно. Скажем, на Среднем Востоке, в Китае, в Индии… Долгое время, тысячи лет. Мы не способны теперь представить себе такое. Непрерывность бытия, без быстрых изменений, поколение за поколением. С богатыми и бедными, но без таких контрастов, как сейчас. Уравновешенная экономика: сельское хозяйство, торговля, использование минералов, все сбалансировано, все в гармонии. Население отличалось долголетием, индивиды жили по тысяче лет, ну, может быть, по пятьсот. Конечно, сейчас мы презираем прошлое и воображаем, что раньше дети рождались, чтобы в большинстве своем умереть жертвами невежества. Но те люди отнюдь не были невеждами. Они знали, как не рожать лишних детей и жить в мире с землей и с соседями.
Представь себе, Шарма, каким был тогда брак. Никакого неистовства, никакого отчаяния, полное отсутствие страха смерти, заставляющего нас сломя голову спариваться, хватать, держать в ожидании близкой потери.
А перед тобой простирается жизнь… Родители молодого человека могут быть и двухсотлетними, мудрыми и опытными, и он видит это, сознает и уважает их мудрость и опыт.
И невеста его подобна ему. Возможно, они знакомы с детства, или слышали друг о друге, времени для знакомства достаточно, спешить некуда. За ними — долгий путь развития их цивилизации, мудрецы, историки, сказители, а впереди у них весь мир и долгая, долгая жизнь…
Но браки все же чаще заключаются в молодом возрасте, ибо молодость — самое время для брака. Семьи без спешки знакомятся, сближаются, обсуждают, взвешивают, имея в виду будущее народа и культуры. Они чувствуют себя носителями этой культуры. Рассматривают членов семьи, наследственность — и это без всякой обиды, без язвительности, свойственной нам, когда мы обсуждаем друзей, родных, соседей, когда мы рассматриваем все, что не является нашим драгоценнейшим «я». Они встречаются, укрепляют контакты, притираются друг к другу без спешки. И знают, что если даже они придут к решению не объединять свои судьбы, то все равно останутся добрыми друзьями на долгие времена. Они живут, работают, жизнь их не претерпевает резких, шокирующих изменений. Она, он, их семьи… В них сильно здоровое направляющее начало крепкой цивилизации.
Может ли хотя бы забрезжить в нашем сознании, одержимом спешкой, лихорадочным перебором вариантов, медленное, уверенное, наполненное смыслом течение тех дней и лет?
Они заключают браки, когда приходит на то время. Кто они такие? Может быть, он купец, и она будет путешествовать с ним по странам и континентам? Или фермер, выращивающий злаки и овощи для стола соплеменников? Или ремесленник, формующий сосуды для хранения жидкостей? Может быть, семья поселится в доме возле своей пекарни, кожевенной мастерской? Возможно, он плотник или обрабатывает металлы? То, что они делают руками, приносит им удовлетворение, радость, наслаждение. Ни страха, ни спешки не знают они. Конечно, люди умирают, но после долгой жизни. Конечно, случаются катастрофы, несчастные случаи, иногда даже войны, но очень редко, лишь на окраинах их цивилизации, на границах с другой, столь же древней и совершенной, как и их собственная. Эти две культуры уважают одна другую, между ними процветает торговля, допуская браки между представителями.
У пары рождаются дети, получают воспитание и образование; дети поглощаются спокойным, уверенным течением наследственности. Я живо представляю себе этих двух, таких же, как мы с тобою, Шарма. Они любят друг друга. Но не могу представить их как служителей какого-то «дела». Они не прикрываются своей любовью, как щитом, от всевозможных ужасов. А мы. Шарма? Они добры, они веселы, игривы. Я вижу, как они гуляют по берегу реки, как, скинув одежды, купаются вместе с друзьями в прекрасной свежей воде. Ходят в гости друг к другу. Можешь себе представить дружбу в те дни? Анаши друзья на другом континенте. Или скоро туда уезжают. Мне нравится представлять себе,
