Каждый город представлял собою законченный артефакт, в котором ни одна мелочь не оставалась без внимания: все, включая обитателей, учитывалось, принималось во внимание, все функционировало, как единый организм. Ибо некоторые по темпераменту своему лучше всего подойдут к круглому городу, другим больше понравится в треугольном и так далее. Развилась даже целая наука, как правильно распознать в раннем возрасте, к какому городу подходит данный индивид. Здесь сталкивались разные интересы, ибо могло случиться так, что у членов одной семьи оказывались различные склонности. И даже влюбленные — если можно применить этот термин для обозначения отношений, неизвестных обитателям Шикасты — могли прийти к выводу, что им следует расстаться по причине несхожести темпераментов. И расставались, ибо каждый понимал, что само существование его зависит от подчинения великому Целому, и что это подчинение не есть форма рабства, которого на планете не знали, но источник его собственного здоровья, залог будущего, развития, прогресса.
Обе расы к тому времени уже жили вместе, хотя смешанных браков не было, они объективно исключались. Рост гигантов не превышал восемнадцати футов, а местные не достигали и половины этого. Гиганты к тому времени уже сильно различались по цвету кожи, типу лица и сложения. Иные рождались черными, как первые поселенцы. Были и светло — коричневые. Встречались бледнолицые с голубыми глазами, которые поначалу вызывали беспокойство и даже неприятие. Местные тоже сильно разнились цветом кожи, а еще больше — цветом волос, от черных до каштановых. У гигантов волосы на голове иной раз густели, возможно, вследствие особенностей климата. Голубоглазые гиганты часто пламенели светло- желтыми волосами, что считалось в высшей степени неприятной чертою, почти несчастьем.
Отношения полов в обеих расах сильно отличались. Гигантессы при сроке жизни в четыре-пять тысяч лет рожали за свою жизнь одного-двух детей, а то и вовсе не рожали. Вынашивали младенцев от четырех до пяти лет. Вне родов и ухода за детьми гигантессы выполняли ту же работу, что и гиганты, в основном, не физического характера, чаще всего по поддержанию в норме параметров обмена между их планетой и Канопусом. Секс для гигантов не был столь значащей частью жизни, как у местных. Всевозможные эмоции, связанные с половым влечением, проявлялись лишь в периоды воспроизводства, в иное же время эмоции их направлялись на высшие цели.
Аборигенов поощряли к воспроизводству. Жили они около тысячи лет, но планета могла принять намного больше. В перспективе планировалось двадцать миллионов аборигенов при неспешном увеличении их числа. Соответственно планировалось сооружение новых городов, исполнение Необходимости. Желавшие иметь детей и получившие на это одобрение могли рожать несколько раз на протяжении первых ста лет жизни. После этого возраста сексом занимались лишь для развлечения, ради удовольствия да чтобы дать выход излишку энергии. Дегенеративной болезни, как мы ее определяем, не существовало. Погибали, разумеется, от несчастных случаев, как гиганты, так и аборигены, иной раз и от вирусов, от которых защиты не существовало. Смерти учитывались в программе воспроизводства.
Сам я на планете появился при помощи наших наиболее скоростных средств перемещения, хотел проверить Зону 6, но сначала ознакомиться с ситуацией на самой планете лично, так сказать, на собственной шкуре. Решено было, что я появлюсь там в облике аборигена, так как в качестве следующей моей задачи намечалась помощь аборигенам после отбытия гигантов. Это решение, разумеется, наиболее верное. Остальные варианты имели плюсы и минусы. В ретроспективе я вижу, что мне следовало как можно скорее приступить к выполнению программы, но сначала предстояло акклиматизироваться. Не мог я сразу появиться ни в одном из городов с их специфическими вибрациями, не пострадав физически. Различиями между Канопусом и Роандой пренебречь невозможно, никто из послов не мог приступать к работе сразу по прибытии. Но положение оказалось хуже, чем мы полагали. И продолжало быстро ухудшаться.
Космический корабль приблизился к оконечности главного материка с северо-запада, прошел над горами, лесами и долинами, которым предстояло превратиться в пустыни, миновал несколько городов, и я подумал, что, интересно, будут рассказывать заметившие нашу сияющую сферу обитатели другим, не наблюдавшим этого редкого небесного явления.
Тогда я еще не решил, с какого города начать. Произвел замеры на восточном берегу материка. Команда корабля тем временем тщательно исследовала местность. Мы не хотели никого пугать. Если нас увидят, то обязательно решат, что какие-то инопланетяне захватили аборигена. Сложно было оценить характер изменений и их масштаб. Я решил начать с города Квадрата, над которым мы пролетели. Он остался в неделе ходьбы — как раз достаточно для того, чтобы привыкнуть к Роанде. Я уже отпустил было корабль, когда понял, что воздух планеты изменился. Причем внезапно. Снова вычисления. Квадрат не подошел. Я отдал новые распоряжения, мы опять поднялись, направились на юг через Большие горы, где, как я знал, находился передатчик Шаммат. Я его уже почувствовал. Меня высадили к востоку от области больших внутренних озер. Я снова провел замеры, и снова та же картина: только я решился в пользу города Овала к северу от самого северного озера, как атмосфера опять изменилась. Но я уже отослал корабль. До города Круга, в который мне предстояло прибыть, не одна неделя ходьбы. Слишком долго.
Город Круг находился на высоком плато к югу от больших внутренних озер. Он не входил в число административных или силовых центров, но таких центров и не было на Роанде. С другой стороны, помимо выгодных вибрационных характеристик этот город отличался и выгодным географическим расположением, ибо находился в центре. Отсюда проще распространять информацию. Кроме того, высота его и резкость атмосферы дольше сохранят город от того, что ему предстоит — во всяком случае, я на это надеялся. И еще я надеялся, что не приключится новый сдвиг, который сделает город Круг для меня неподходящим.
Следовало решить проблему времени. Я приблизился к лошадям, пасущимся на горном склоне, остановился и молча воззрился на них, призывая на помощь. Сначала они не решались, но потом одна подошла ко мне и позволила влезть на спину. Я направил ее на юг. Табун последовал за нами. Мы покрыли значительное расстояние, и я стал беспокоиться о состоянии жеребят, которые не отставали и, казалось, даже получали удовольствие от долгой прогулки: ржали, пускались наперегонки. Наконец мы доскакали до еще одного стада лошадей, я спешился. Мой скакун подошел к самому мощному коню нового табуна, объяснил ему ситуацию — и снова меня везут к югу. Так повторилось еще и еще, с передышками, когда я спал, прижавшись к лошадиному боку. Странствие это продлилось неделю. Подошла пора использовать собственные ноги. Я поблагодарил лошадок, они ткнулись в меня своими мягкими губами, заржали и загрохотали обратно к пастбищам.
Далее я следовал пешком по живописной саванне с одиночными деревьями, сочными травами, ароматными цветущими кустами. Множество птиц, летающих стаями. Стая — единый организм с коллективным разумом, как и сообщество людей. Состоящая из множества единиц, каждая со своим мозгом и душою, как и люди. Повсюду животные, дружелюбные, любопытные, подходящие ко мне, чтобы поприветствовать, готовые помочь, показывающие, где удобнее отдохнуть. Иной раз я отдыхал в тени кустов вместе с оленями или с тиграми. Жаркое, но не иссушающее солнце — до Событий, которые его слегка отодвинули, — более близкая, более яркая луна того времени, мягкие ветры, изобилие фруктов, орехов, ручьи и речки со свежей прохладной водой… Я путешествовал по раю, друг среди друзей, там, где теперь ветер шуршит песком по скалам и сланцам. Всюду руины, и в каждой горсти песка, брошенной ветром тебе в лицо, крупицы городов, названий которых нынешние жители Шикасты не помнят, о существовании которых даже не догадываются. К этим забытым городам относится и Круг.
Все время я наблюдаю, всматриваюсь, вслушиваюсь, но следов влияния Шаммат пока что почти не заметно. Чувствуется, однако, что гармония Роанды нарушена грядущими невзгодами.
Путешествие увлекло меня, хотелось, чтобы оно длилось вечно. Прекрасна эта старая Роанда. За все время своих странствий не находил я планеты столь приятной, приветливой, обращающей тебя к себе самому, околдовывающей, соблазнительной. Очаровывала эта страна, как чарует улыбка или легкий смех, как будто говорящий: «Что, удивлен? Да, я такая! Да, я подарок. Да, без меня можно обойтись, я щедрость бытия, и я во всем, во всем…» Но все, что меня окружало, увы, обречено было исчезнуть. Каждый шаг по упругой теплой почве, под пышной сенью широколиственных лесов, среди буйно разросшихся кустов, казалось, сопровождался еле слышным шепотом: «Прощай, прощай, Роанда, прощай…»
Город Круг заявил о себе тихой мелодией. Я сначала услышал город и лишь потом, всмотревшись, обнаружил его строения. Гармония математики выплеснулась в мелодию, поглотившую меня, чуть не заставившую забыть о происках Шаммат. Мелодия притягивала не меня одного: к городу стремились животные, вслушивались, замирая на долгие минуты, лениво бродили вокруг. Я расположился на отдых под большим деревом, привалился спиной к его стволу и вскоре проснулся в окружении семейства львов: трех
