- Никогда-никогда? - вкрадчиво спросила она.
- Никогда-никогда.
- Ну, - она пожала плечами, - в таком случае прошу меня извинить за предложение. Не каждый день у моей двери оказывается знаменитый режиссер. Может, в один прекрасный день я снимусь в вашем фильме. Кто знает?
Но Мэттью знал.
- Трудно сказать заранее, - откликнулся он на ее комплименты. - Благодарю вас за помощь.
- Рада вам услужить, - крикнула она ему вслед.
Мэтт приехал в конюшню около девяти вечера. Фонари освещали большой круг перед входом, и он видел, как с самым серьезным выражением на лице Карен ездила по нему легким галопом. Она его не видела.
В загоне было сооружено несколько препятствий. Небольшая кобыла, аккуратно поджав ноги, запросто их преодолевала. На лице у Карен появилось особое выражение, среднее между приятным возбуждением и решимостью. Интересно, о чем она думала, преодолевая верхом эти препятствия?
- Умница! - похлопывала она рукой кобылу по шее, когда они пешком совершали большой круг, чтобы немного остыть. - Давно ты здесь торчишь? - крикнула она Мэтту.
- Нет, не очень.
- Мне нужна пара минут, чтобы она остыла.
- Хорошо. Я подожду. Послоняюсь немного здесь.
- Как идет монтаж?
- Отлично, - крикнул он. - Должна получиться неплохая картина. Конечно, зрители пойдут скорее всего только ради того, чтобы увидеть последнюю роль Гарри Таунсенда, но мне все равно. Все равно, каким способом завлечь их в кинотеатры.
Она улыбнулась.
- Вот он, мой мальчик.
Она на самом деле любит меня, дивился он. Разве этого недостаточно? Он знал, что недостаточно. Вот уже девять лет он наблюдал, как она взрослеет, как превращается из неуклюжей, не чувствующей твердой поддержки девушки в самоуверенную женщину. В Калифорнии, в этой стране длинноногих красивых блондинок, она была сама редкость. Мэтт хотел бы приписать себе часть заслуг за эти метаморфозы, но они не имели к нему никакого отношения. Люди меняются, когда сами по себе хороши и готовы к переменам либо плохо себя чувствуют и им надоело таскать за собой, словно громоздкий багаж, собственную неуверенность всех, либо их стремление к переменам оказывается значительно сильнее страха неизвестности. Или же такие перемены для них просты и естественны, подобно тому как утрачивают молодые олени годовалые пятна.
Она изменилась, и теперь ей требовалось гораздо больше, чем он мог ей дать. Он, конечно, мог по- прежнему держаться за нее из-за чувства вины или страха, но через некоторое время она будет его ненавидеть так же сильно, как ненавидят рабы своего хозяина.
- Я люблю тебя, - прошептал он сквозь зубы. - И буду любить всегда.
Поставив молодую кобылку в денник, она начала чистить ее щеткой.
- Разве не хороша? - со счастливым видом спросила Карен. - Она преодолевает все эти препятствия легко, словно профессионал. Она заставляет меня чувствовать, что я знаю что делаю, а это, конечно, заведомая ложь, но до тех пор пока кто-то не…
- Карен!
Она посмотрела на него.
- Я прошу у тебя развод.
Легкие слезы набежали ей на глаза, но она медленно кивнула.
- Завтра же я сложу свой вещи.
- Только не завтра, - торопливо сказал он. - Завтра День благодарения. Нельзя покидать дом в такой день.
Так как их было всего двое, она приготовила цыпленка. Ни он, ни она особенно не любили индейку. Они тщательно избегали разговора о грядущем раздельном проживании, но в конечном итоге их беседа о кино постепенно сникла, и оба они замолчали.
Карен взяла его за руку.
- Мы останемся друзьями?
Нет, он так не считал. Он думал, что их уносит течением жизни в стороны, как и все другие бывшие супружеские пары. В один прекрасный день он пройдет по ее улице и даже не сможет вспомнить, какой цвет она предпочитала или с какого края постели любила ложиться.
- Конечно, Карен.
- Я знаю, что у других людей это не получается, но мы не будем стараться быть похожими на них. Мы будем совсем другими.
Он улыбнулся.
- Надеюсь.
- И мы будем по-прежнему работать вместе.
- Ну, это я могу тебе обещать. Ты знаешь, как все это делается. Думаю, нужно обратиться к адвокатам, и они все сделают… Это их дело.
Она рассеянно махнула рукой.
- По-моему, так справедливо.
- Конечно.
- Потом мы возьмем свои документы, ты свои, я свои, и обо всем договоримся, - она задрожала. - Неважно, насколько гладко протекает развод, но все равно это ужасно. Мне противно думать, что ты находишься где-то вдали от меня в полном одиночестве.
Вдруг он почувствовал к ней что-то вроде злобы.
- Но ты, конечно, не будешь одинокой, Карен?
Она встала из-за стола и принялась убирать остатки ужина, что было не такой уж простой работой, так как они практически ни до чего не дотронулись.
Он пришел к ней на кухню.
- Я не это имел в виду.
- Ничего страшного, если даже имел, - тихо ответила она. - Мне просто сегодня не хочется ссориться.
Он обнял ее за талию:
- Но все это должно было сработать. Наш брак. Ведь я люблю тебя, ты меня тоже. Мы совсем не похожи на других людей в этом городе. Мы тихие, работоспособные люди, никогда не обманывали друг друга. Все это должно было сработать.
- Иногда этого не получается, - сказала она.
- Проснитесь, я отвезу вас домой, - Смит осторожно тряс блондинку за плечо.
- М-м-м-м, - сонно отозвалась она. - Пора ехать?
- Да, пора.
Следуя ее указаниям, они вскоре очутились высоко в горах, в далеком, на отшибе, районе, в котором полицейский Билл Смит чувствовал себя не совсем уверенно. В пути она все время молчала, и ему постоянно приходилось спрашивать ее, куда повернуть - направо или налево. Он прохлаждался, гуляя по дорожке возле дома, ожидая, когда она выберется из машины.
- Ну вот, приехали, - сказал он, похлопав ее по плечу.
Через мгновение она, словно ураган, налетела на него, ее шелковистые волосы ласкали кожу на его лице, она лихорадочно прижималась губами к его губам.
- Останься со мной, - торопливо шептала она. - Я не могу быть ночью одна, - рука ее проскользнула ему за пазуху, - я знаю, ты хочешь побыть со мной наедине.
Он на самом деле хотел побыть у нее, полежать у нее в кровати, но только одну ночь. Но у него возникло странное предчувствие, что, если он проведет с ней больше одной-единственной ночи, она завладеет им навечно и заставит совершить нечто ужасное.
