— Нет, это она меня оставила. Просто так вышло, что мне пришлось уехать.
— Не могу в это поверить. — Голос Райана звучал так, словно он еще не оправился от шока.
— И я не могу.
— Я всегда считал, что вы двое настолько сроднились, ничто не может вас разлучить! Черт, мы с Конни ссоримся гораздо чаще.
Они немного помолчали, в хмуром, таком же, как природа вокруг них, настроении. Каждый чувствовал печаль в душе другого. Наконец Райан обнял Тома за плечи.
— Ну и как тебе живется? Неплохо? Том поежился и скрестил руки и ноги.
— Жить с отцом не очень-то удобно.
— Могу представить.
— Я собираюсь снять квартиру. Эта грязь меня просто с ума сводит.
— У тебя есть мебель?
— Нет.
— Тогда что, ты будешь жить с кем-то?
— Нет, ничего подобного.
— Так между тобой и этой женщиной ничего нет?
— Абсолютно ничего.
— Ну, это хорошо. По крайней мере, без лишних сложностей. Ты собираешься вернуться к Клэр или как?
— Если она захочет. Пока что она на тропе войны. Не желает меня видеть. Говорит, что ей нужно время, чтобы со всем разобраться и преодолеть обиды.
— Как ты думаешь, сколько времени это займет? Том вздохнул и, подняв лицо к небу, закрыл глаза.
— Не знаю. Не пойму ее. Райан крепче сжал его плечи.
— Да уж, кто поймет этих женщин? — Потом предложил: — Что я могу сделать? Ты только скажи.
— Ничем ты не можешь помочь.
— У меня есть старая мебель, кресло-кровать, которое не поместилось в комнате Брента, и пара столиков с пластмассовым верхом.
— Нет, спасибо, я, наверное, возьму что-нибудь в аренду. Ничего слишком постоянного, знаешь ли. — Постоянное или нет, но это предложение звучало довольно мрачно для них обоих. — Я все откладывал и откладывал, потому что жить одному слишком одиноко, тем более когда каникулы. У отца не очень чисто, зато повеселее. И дядя Клайд заходит каждый день, и они начинают изгаляться друг над другом, ты же знаешь, как они это любят.
— Да уж, — хмыкнул Райан, — знаю.
Еще одна пара уток пролетела над ними. Будь у братьев настроение получше, они бы понаблюдали за птицами, пытаясь определить их вид, но сейчас оба промолчали. Когда свист крыльев затих вдали, Райан сказал;
— Я знаю, как сильно ты ее любишь. Сейчас ты, должно быть, живешь, как в аду.
— Да, это сплошной кошмар.
Райан притянул Тома и обнял его, потом несколько раз погладил брата по рукаву.
— Парень у тебя что надо.
— Хорош, правда? Должен признать, что его мать потрудилась на славу, воспитав такого сына.
— Послушай, хочешь, я поговорю с Клэр?
— Не уверен, что это поможет.
— Ну, попытка не пытка.
— Да, ты можешь попробовать.
— Позвоню ей на следующей неделе. Если я еще хоть чем-то могу помочь, только скажи.
— Наверное, мне надо будет куда-то податься на День Благодарения.
— Приезжай к нам.
Оба помолчали. Райан смотрел на луч света, падавший из окошка хижины.
— Ну что ж, нам надо отправляться. Конни уже дома, а дорога назад займет у нас не менее полутора часов.
— Да, наверное…
Оба отошли от машины. Братья нечасто обнимались, но сейчас они обнялись еще раз, несчастье Тома сблизило их, и еще больше сближало понимание того, что для младшего Гарднера испытания пока не закончились.
— Эй, послушай, братишка, звони, если я тебе понадоблюсь, ладно?
— Угу. — Том отвернулся, старательно моргая, и направился к домику. На ступеньках он задержался и, уже взявшись за дверную ручку, сказал брату: — Знаешь, если ты будешь звонить Клэр, то звони попозже, а то у нее каждый день репетиции.
— Понятно.
— А после перезвони мне, ладно? Передашь, что она ответит.
— Ладно.
Райан снова опустил руку на плечо брата. Присущая ему энергичность исчезла, уступив место печали.
Через десять минут Том стоял на ступеньках и смотрел, как две машины выворачивали со двора. Он поднял руку, прощаясь. Совсем стемнело, и Гарднер представил себе, как Райан возвращается домой, к Конни, и как они с детьми оживленно болтают за ужином. Он подумал о своем собственном доме без него: Клэр, Робби и Челси, затихшие и молчаливые. Потом он мысленно нарисовал себе картину, как Кент, вернувшись домой, рассказывает матери о всех родственниках, с которыми сегодня познакомился. За спиной Тома старики закрыли дверь и собирались, должно быть, провести ночь за картами. С тех пор, как он поведал Клэр о Кенте, в его жизни было много грустных моментов, но ни один не мог сравниться с сегодняшним. Никогда еще Том так остро не ощущал своего одиночества в мире, где все были разделены на пары. Даже утки, пролетавшие над головой, жили парами. А он оставался один, и осень уже готовилась стать зимой.
Том зашел в хижину. Он был прав — старики достали карты, его отец выходил из ванной, а дядя Клайд полез в холодильник за пивом.
— Поеду немного развеюсь, — сказал Том.
— Куда? — спросил Уэсли.
— В аптеку, за каплями от кашля.
Выражение лица старика говорило, что его так просто не проведешь.
— Ну хорошо, — сдался Том, в отчаянии от того, что приходится выкладывать этим двум все. — Не думаю, что вы поверили бы мне, если бы я заявил, что отправляюсь в бордель.
— Не-а. Я бы не поверил.
— Ну хорошо, я собираюсь поговорить с Клэр.
— Вот в это я верю. Удачи.
Ведя машину к дому, он пытался разобраться в своих чувствах. В душе царили страх и надежда. Большая жалость к себе и огромная неуверенность, непривычная для него. В голове все время крутилось: А что, если я только делаю все хуже? Вдруг у нее кто-то есть? Могла ли ока пригласить Джона Хэнделъмэна? Неужели она сделает это? А если я опять расстрою детей? Если она начнет кричать, плакать, гнать меня прочь?
Временами он начинал злиться, и от этого чувствовал себя лучше, в конце концов, он сделал все, что мог, чтобы заслужить ее прощение, а она уж слишком большое значение придавала одной-единственной ошибке в его жизни и слишком маленькое — всем годам, прожитым вместе. Самое отвратительное было, что, подойдя к собственным дверям, он задумался, не стоит ли постучать. Ведь он покупал этот дом, черт побери! Он лично красил эту самую дверь и переставлял дверную ручку. Ключ был здесь, в его кармане! И что, он будет стучать? Ну уж нет! Том вошел. На кухне было пусто, горел свет. Где-то наверху играло радио. Он подошел к лестнице на второй этаж и увидел, что из спальни падает свет.
— Клэр? — позвал он.
— Я в спальне! — через минуту ответила она.
