Он медленно поднялся по ступенькам, прошел мимо открытых дверей в пустые, темные детские и остановился у последней двери. Клэр стояла у трюмо и вдевала сережку. На ней были туфли на высоком каблуке, темно-синяя юбка и блузка с бледными цветами, которую он никогда до этого не видел. В комнате стоял запах духов «Эсти Лаудер», которыми она пользовалась много лет.
— Привет, — сказал Том.
— Привет, — ответила она, вдевая вторую сережку и наклонив голову набок.
— Где дети?
— Робби на свидании. Челси у Мэрили.
— Мэрили Сэнд? — Эту девочку никто из них не любил. — Она в последнее время часто там бывает?
— Я добилась, чтобы Челси возвращалась домой, когда положено.
— А как же Эрин?
— Они теперь редко видятся.
Он все еще стоял в дверях, широко расставив ноги. Наблюдая за тем, как Клэр наклонилась к зеркалу и поправила сережки, он почувствовал нарастающее возбуждение и попытался его унять.
— А ты куда собралась?
— Я иду на спектакль в Гутри с Нэнси Холлидэй.
— Ты в этом уверена?
Она подошла к тумбочке, открыла ящик и достала длинную золотую цепочку, которую он подарил ей на пятнадцатую годовщину их свадьбы.
— Что ты имеешь в виду? — Клэр вернулась к зеркалу, надевая цепочку.
— Ты душишься и надеваешь высокие каблуки для Нэнси?
— Нет, я делаю это, потому что иду в театр, где собираются приличные люди.
Глядя в зеркало, она поправляла цепочку.
— Кого ты хочешь обмануть? Я был в Гутри. Половина из тех, кто туда ходит, выглядят, как хиппи из 60 -х годов. Женщины в черных колготках и растянутых свитерах, а мужчины в таких штанах, что даже мой отец постеснялся бы надеть на рыбалку!
— Не будь нелепым, Том.
Она направилась в ванную, чтобы выключить свет и радио.
— Послушай, Клэр! — Он сделал два шага в комнату, жестикулируя. — Мы разъехались, но не развелись! Это не дает тебе права ходить на свидания!
— Я не собираюсь на свидание! Я иду в Гутри с Нэнси Холлидэй.
— А где ее муж?
— Дома. Он не любит театр.
— А где Джон Хэндельмэн?
Клэр посмотрела на мужа и вспыхнула. Поняв, что выдала себя, она повернулась к шкафу, чтобы сорвать с вешалки пиджак.
— Ага, я попал в точку, не правда ли, миссис Гарднер? — Том схватил ее за руку и рывком повернул к себе, полунадетый пиджак свисал с ее плеча. — Теперь послушай меня! — Он почти кричал, дрожа от гнева. — Я наблюдал, как он глазеет на тебя вот уже десять лет, шатается у твоих дверей на переменах и, как коршун, ждет своего шанса. Теперь, когда все знают о нашем разрыве и он каждый вечер встречается с тобой на репетициях, думаю, он решил, что у него развязаны руки. Через мой труп, Клэр! Ты пока еще моя жена, и, если Джон хотя бы прикоснется к тебе, я кастрирую этого сукина сына!
Она вырвала руку, массируя ее.
— Не смей орать на меня, Том Гарднзр! И не упрекай меня в том, что сделал сам, чтобы почувствовать себя отмщенным! Я не имею ничего общего с Хэндельмэном, кроме репетиций!
— Значит, ты не отрицаешь, что он топтался у твоего кабинета с тех пор, как вы познакомились?
— Нет!
— Потому что это правда!
— Я никогда не поощряла его! Никогда!
— Ой, перестань, Клэр, — с презрением проговорил Том, — не надо держать меня за дурака. Оказалось, что у меня есть незаконный сын, твое тщеславие задето, а тут Джон Хэндельмэн болтается поблизости каждый вечер и распускает слюни, и после этого ты хочешь, чтобы я поверил, будто ты не поощряешь его?
Она сунула вторую руку в рукав и захлопнула дверцы шкафа.
— Мне наплевать, веришь ты или нет. И в следующий раз, когда придешь, сначала постучи!
— Черта с два!
Он схватил ее и потащил к кровати. Три шага — и она лежала на спине, а он — сверху.
— Черт побери, Том, убирайся!
Она билась, пытаясь освободиться, но, благодаря превосходящей силе, скоро он прижал ее руки к кровати.
— Клэр… Клэр… — Гнев уступил место мольбе. — Почему ты так поступаешь? Я люблю тебя. Я пришел не для того, чтобы драться с тобой. — Он попытался поцеловать ее, но она отвернула лицо.
— Прекрасно ты выражаешь свою любовь!
— Клэр, пожалуйста. — Он заставил ее повернуть голову. — Посмотри на меня.
Она не хотела. В уголках ее закрытых глаз стояли слезы.
— Я приехал, чтобы просить у тебя разрешения вернуться домой. Пожалуйста, Клэр. Я не могу больше жить у отца. Это не помогает, и я понимаю, что придется снимать квартиру, а первое число уже приближается… — Он замолчал, надеясь, что она пожалеет его, но она по-прежнему не открывала глаз. — Пожалуйста, Клэр… Я не хочу жить один в какой-то Богом забытой однокомнатной квартирке. Я хочу жить здесь с тобой и детьми, в этом доме, потому что здесь мое место.
Она закрыла лицо свободной рукой и разрыдалась.
— Будь ты проклят, Том… — Клэр попыталась повернуться на бок, и он отпустил ее, скатившись на другую сторону, но тут же наклонился к ней. — Ты и не представляешь, как больно ты мне сделал.
— Нет, не представляю. Все было так давно, и я не понимаю, почему это так тебя задело.
Она вскинула голову, глядя на него.
— Ты поменял меня на нее, а ее на меня в три дня! Ты это знаешь? Я читала дневник, там записано, когда мы занимались любовью. От меня к ней и снова ко мне — трах! трах! трах! — это ты помнишь?
Он не помнил. Гарднер почти не сохранил воспоминаний о том времени.
— Я была твоей невестой, — продолжала Клэр так, как будто каждое слово разрывало ей грудь. — Я носила твоего ребенка, и думала… Я думала, что мое тело — это священный сосуд для тебя. Отдаваться тебе было для меня… чем-то… вроде священнодействия. Я так безумно тебя любила. С того самого момента, как мы начали встречаться. Ты был божеством для меня. Теперь я понимаю свою ошибку. Отношение к тебе, как к идолу, оказалось гибельным, потому что, упав с пьедестала, ты упал и в моих глазах. А теперь я каждый день встречаюсь с твоим незаконным сыном, и слышу сплетни, и вижу любопытные лица, и — да, я признаю это — терплю приставания Джона Хэндельмэна, которые смущают меня, потому что я не знаю, как к ним относиться. Неужели ты думаешь, что мне это надо, Том? Неужели!
Он смотрел ей прямо в лицо. Чем больше она говорила, тем яснее он понимал, что, ворвавшись в дом и швырнув ее на кровать, он не решил своих проблем. Том перекатился на спину и закрыл рукой глаза. Клэр тихо сказала:
— Я хочу, чтобы все было, как раньше. Но так теперь никогда не будет. Иногда я ненавижу тебя за то, что ты с нами сделал.
Он с трудом проглотил комок в горле. Желание исчезло, уступив место острой тоске и страху, что он несерьезно отнесся к тому, что она переживает, и теперь заплатит за это потерей жены и детей. Клэр неподвижно сидела на краю кровати, к нему спиной. Он лежал на смятом покрывале, закрывшись рукой, потому что боялся взглянуть ей в лицо, когда задаст тот вопрос, которого он так опасался.
— Ты хочешь развестись, Клэр? Этого ты хочешь? Она вздохнула и так долго ничего не отвечала, что он наконец убрал руку.
