— Здравствуйте, бабушка ('Заткнись, мурло пучеглазое! Заколебал!'). Что же вы ходите одна так поздно? ('Достал меня до печёнок! Мантикорова задница!')
'Вау! Мы делаем заметные успехи в лингвистике! '
— И тебе поздорову, дитятко, — затрясла головой бабулька. — Внученьку я свою навещала. Думала, всю ночь прождать придётся, ан нет, у молодёжи нонешней нервишки никуда не годятся. Чуть только завыло, застонало, она, сердешная, ноги и изъявила. Да рази ж впотьмах-то много набегаешь?.. А как затихло всё, я до дому и пошла. Что с меня, старой, взять? Кожа да кости, кто съесть восхочет, вмиг потравится. К следующей волне и поспею… — бабка зловредно усмехнулась.
— К следующей? Это не всё? — наивно спросила я.
Едкий как 'царская водка' взгляд старушенции мог прожечь в камнях дыры, и я вдруг почувствовала себя не ведьмачкой и к тому Избранной Хранительницей, а лягушкой, которую вот-вот распотрошат.
— Это, милая, только начало было, — елейным голосом растолковала бабулька. — Вот поуспокоятся людишки, из-под лавок да из подполов повылезут, продолжение и последует. Повеселятся бесенята, попируют, силушки потянут… А ты сама почто ходишь? Почему дома не сидишь? Братишек-сестрёнок не утешаешь?
— Ну, я… гуляю… — я попыталась изобразить расходящееся косоглазие, но, судя по смешку внутреннего, вышло не очень.
— С-саламандрова селезёнка! — изумленно выдохнула бабулька, едва не роняя клюку, тёмные глаза по-совиному округлились. — Ведьмачка! Тролля мне в печень, настоящая ведьмачка! Так это тебя снарядили бесенят ловить? Ай да, Лукашка!
— Ну… — промямлила я, почему-то чувствуя себя усталой и опустошенной. Биение крови эхом отдавалось в ушах, виски ломило.
— Я-то, дура старая, гадаю, с каких пор Среброрукие иллюзионным чарам выучились, а никакой иллюзии и в помине нет! — Продолжая разглядывать меня как диковинную зверюшку, бабка потеребила седую прядь, спадавшую на лоб. — Не думала я, что доведётся так вот свидеться, ведьмак, он же ведьмином и ведьмарём именуемый, 'Некоторые черномагические практики. Трансмутации', страница двести семьдесят пять… — она засопела, словно принюхиваясь к чему-то. — Даже жаль, молодая ещё, жить бы да жить… но ежли есть ученица, значит, и учителя имеются. Так?
За пазухой что-то дрогнуло и затрепетало, как пойманный воробей, я, не глядя, прижала это «что-то» ладонью, и замедленно кивнула бабульке.
— Милая, а проводи-ка меня до дому? — заискивающе улыбнулась та. — Бесенятки ещё полчаса молчать будут, и делать тебе всё равно нечего. Проводишь, а потом лови их, сколько душеньке угодно. Уважь старушку!
— Вообще-то я не… — Умиротворение накатило мощной океанской волной, затопило всё вокруг, и возражения утонули в нём как тазик с цементом. Без малейшего шанса всплыть. — Ладно. Как скажете. Провожу. Куда идти?
— За мной иди, — хихикнула бабка и заковыляла вниз по улице. Её клюка еле заметно светилась. — Покажу, тут недалеко совсем…
— С чего вы взяли, что я ученица? — спокойно спросила я, делая пару шагов.
— С того, милая, — охотно объяснила бабка, — что посвящённый ведьмак трижды подумает, прежде чем что-нибудь из чужих рук брать, даже если то руки ребёнка. А ты зелёная совсем, глупое, наивное дитятко…
После я так и не смогла понять, почему вместо того, чтобы пойти за «бабулькой», я отступила назад, и каким образом у меня в руке оказался метательный нож. Не целясь, я метнула его. Тонкий стальной клинок почти полностью вошёл старухе в затылок. Она рухнула лицом в землю, секунду не шевелилась, а потом нечеловечески плавным движением — казалось, кто-то поднял её за шиворот — встала и развернулась ко мне. Контуры её тела заколебались и начали меняться. Бабка подросла на две головы и раздалась в плечах, исчезла клюка, заплатанное платье сменилось грязными лохмотьями рубахи, длинные спутанные волосы упали на синюшное безносое лицо, как раскалённые угли засветились жадные глаза. «Оно» потрясло головой, словно отгоняя муху, и нож упал на землю.
'Колдун, — постановила я, аккуратно высвобождая секиру из ременной петли. Страха не было вовсе. Только непоколебимое спокойствие, как под общей анестезией. — Мёртвый колдун. Сильный, злой, мёртвый колдун'.
— Кошка драная… — выцедило существо, облизывая губы длинным красным языком и медленно приближаясь ко мне. Голос его был низким, рокочущим, совсем не похожим на дребезжащее сопрано бабки. — Додумалась-таки? Знал же, что давить надо. Давить сразу!
'Следы некромантии отсутствуют, похоже, имеет место самопроизвольное поднятие, — спокойно, как на практикуме в анатомичке, заключила я. — Самостоятельная разумная единица нежити, класс А, третий… — Звезда с удвоенной силой задергала шнурок, — нет, третий, я уверена, третий уровень опасности. Глум? Носферат? Бруколак? Закалённая сталь, серебро, титан… рекомендовано отделение головы от туловища, либо колющий удар в область сердца орешником или осиной…'
Короткий взгляд на ближайший палисад с заманчиво заострёнными штакетинами оказался лишним. Нежить с поразительной прытью рванулась вперёд, и удар получился смазанным, секира вошла мертвяку в грудину, благополучно в ней застряв. В следующий миг когтистая лапа схватила меня за горло, и я птичкой взлетела вверх. Воздуха сразу стало катастрофически не хватать, перед глазами поплыли красные круги и синие треугольники.
'Недолго мучалась старушка, недолго фраер танцевал, — всё так же спокойно подумала я, взбрыкивая ножками как молодая лошадка. Кадры прожитой жизни с бешеной скоростью проносились перед глазами. — Четвёртый уровень. Мертвяк. Сталь, серебро не помогут, только осинка и огонь… Чёрт. А больно!'
Мне выпал редкий случай на собственном горле проверить справедливость утверждения, что герои, которые много размышляют и рассуждают, быстро перемещаются с этого света на тот. Но вряд ли я сумела бы поделиться опытом с потомками, если бы не произошли сразу три события: Звезда ослепительно, как взорвавшаяся лампочка, вспыхнула, кочерга с противным хлюпающим звуком опустилась на череп мертвяка (при определенной доле фантазии это могло сойти за 'настучать по загривку'), а чей-то арбалетный болт вонзился ему в ухо. Мертвяк взвыл и отшвырнул меня в сторону, как тряпичную куклу.
В это время где-то…
— Как вам известно, уважаемые адепты, научно-обоснованные представления о видах нежити и особенностях её поведения являются исходными условиями для разработки эффективных методик борьбы с нею. Поэтому на протяжении всей истории развития науки «нежитеведение» различными исследователями неоднократно предпринимались попытки создать классификацию магически измененных существ, охватывающую всё их многообразие. Эта проблема и сегодня остаётся животрепе… Сид Орофф, вы спите?!
— А? Что? Где? Нет, магистр Родвен, я слушаю очень внимательно, просто моргаю редко.
— Тогда будьте любезны растолкать своего друга, пускать пузыри изо рта достойно младенца, но никак не адепта магии!.. Так, на чём я остановился… Первоначально бестий подразделяли на две разновидности, агрессивную и неагрессивную, позднее из них выделилась ещё и условно-неагрессивная. Автор классификации неизвестен. Кто назовёт мне условно-неагрессивных тварей? Ну же, господа маги!
— Сид, не спи.
— Не могхрррр…
— Адепт, не восхрапи на лекции, ибо, восхрапев, разбудишь ты соседа своего. А он, пробудившись, не возрадуется…
— Адепт Легода, прошу вас.
— Ну… э-э-э…
— Стыдитесь, юноша! К условно-неагрессивным относится мелкая лесная и полевая нежить — шуши, кикиморы, лешие, некоторые виды русалок, грифоны…
— Сид, слышишь, грифоны — УНА! Что ж тогда у меня плечо до сих пор болит?
— Лег, вряд ли старикан, который их к УНА приписывал, лазил ночью по пьяни в загон к грифонам перья из крыльев дергать.
