— Это кто там?! — Идио едва не уронил шкаф себе на ногу.
— Твой батя, дебил! — чивикнули из-за двери (читать без запятой). — Отворяйте, собаки! Я энту шмакодявку лиловую… — десяток луженых глоток поддержал своего герцога дружным рёвом, — а уж с сопляком чево сотворю!..
— Чего? — заинтересовалась Яна.
— Да, чего? И говорите громче! — попросил я. — Плохо слышно!
В ответ герцог сказал несколько… а если честно, очень много интересных слов относительно меня- паршивца, моих родственников с обеих сторон до десятого колена, мракобеса лысого, ведра с пиявками и (Идио с диким хохотом сполз по стенке, и слышимость упала почти до нуля), кажется, седьмой бригады вермахта, с которой он состоял в каких-то непонятных отношениях. Увенчало всё визгливо-возмущенное 'Будем ломать!'
— Да скорей замок рухнет… хи-хи… чем эта дверь… ха-ха!.. — Идио, подхихикивая, завалил шкафом потайной ход. — Её ж не сегодня делали… хе-хе… Ломай, па… гы-гы-гы!!!
Я оценил крепость двери и очень аккуратно добавил в смесь ещё парочку ингредиентов. Отлично. Направленный взрыв обеспечен.
— Вы в ловушке! Повсюду стража! Вы! Я вам!.. — Я прямо-таки видел, как герцог чешет репу, мучительно соображая, что бы такое нам предложить. — Идио, сынку! Опомятуйся! Ты с кем повёлси? С людями треклятыми, с мерзотою подзаборной! А что они с дедкой сотворили, забыл? Отвори дверку, я ж батя твой родный! Буш читать свои книжки кады хошь, я исчо прикуплю, слова те попёрек не скажу, тока дверку отвори!
Жаль, не видел он улыбки Идио. Так «деды» 'духам' улыбаются. А ещё — волкодавы.
— Пап, а иди ты! — с чувством сказал сын. — Дороги не знаешь? Объясняю… — И подробно растолковал отцу, кто он, где мы его видели, куда ему пойти, как, чем и с кем. Слова были сплошь цензурные, более того, литературные, но какие эпитеты, какие метафоры!.. Я почернел от зависти и горя — в карманах не было ни одной ручки.
Герцог обиделся на удивление быстро, и дверь снова загудела под ударами. Яна как-то странно посмотрела на Идио.
— А ведь верно говорят, что излишнее образование ведет к смуте… — пробормотала она и чуть громче продолжала: — Эй, товарищ герцог! Ваша светлость! Поосторожней там, не расплещите студень! И вообще, что вы прилипли к этой двери? Сходили б лучше на кухню, горчички принесли, хрена и пожертвовали ножку голодающим. Мы ж не звери — одну вам, одну нам. Идёт?.. Саш, не разевай рот. Работай давай. Так, о чём я… ах да. Сходите, а?
Есть такая работа — на нервах играть.
— Вы умрёте от голода и жажды! — посулил Дебил. Мы издевательски рассмеялись и приспособили стол под бомбоубежище. — Сдавайтесь, пока не поздно! Только я могу вернуть вас обратно!
— Может? — обнадёжился я. Сестра взвесила на ладони бутыль с чудо-составом «Бум-барам». — Ян, только ради Аллаха, не взбалтывай, я жить хочу.
— Угу, может, — кивнул Идио. — Только в дробном состоянии.
— Сдавайтесь, будьте же людьми! — воззвал герцог к нашей совести. У совести оказался Янин голос:
— Хорошо. Вы победили. Подайте назад. Мы выходим.
— Пра-а-авда? — несказанно изумился Дебил. — Ну, дык, выходьте, а мы встретим!
— Идио, может, ты приёмный? — печально спросила Яна и швырнула бутылку в дверь. Последовал направленный взрыв. Эх, всё-таки переложил селитры…
Пыль оседала долго.
От чучела крокодила осталась только щербато ухмыляющаяся голова. Часть шкафов взрывной волной снесло к дальней стене, где они и остались лежать грудой неопрятных обломков. Другие, порядком закоптившись и уменьшившись в размере, устояли. Все колбы и пробирки полопались, их содержимое художественно (импрессионисты, удавитесь от зависти!) разбрызгалось по полу, стенам и потолку. Но мощный дубовый стол, под которым мы прятались, был совершенно цел, если не считать пары мелких царапин да десятка бритвенно-острых осколков, застрявших в крышке.
Двери не было. Вот так, просто — не было. На её месте зияла огромная дыра.
Идио посмотрел на меня с благоговением, быстро распределил мешки, и мы вышли в коридор. Мгновением позже в лаборатории обвалился потолок.
В коридоре было пусто. Незначительные следы взрыва, много пыли и грязи, груда камней там, груда — сям, обломки двери (а-а-а, вот вы где, родимые!), но ни следа папы Дебила и его «штурмовиков».
— За подмогой пошли, — догадался Идио. — Вперёд!
Позднее я пытался восстановить в памяти этот пробег, но вспоминались какие-то мелочи: шахтерский фонарик в дрожащей руке Идио, тени, мечущиеся по стенам, отдаленное зловещее рычание и дикие взвизги, узкие коридоры, затянутые паутиной и огромные гулкие залы, нескончаемые лестницы, круто уходящие вверх и вниз. И шмотник, тяжелевший с каждым шагом и всё ниже пригибавший меня к полу.
'Это же средневековый замок, — с ужасом думал я, одолевая очередной подъём и как за спасательный круг цепляясь взглядом за сестрину спину, маячившую впереди. Шарики ворочались медленно, со скрипом, пот застилал глаза, меня шатало и штормило10, хотелось упасть и неделю лежать без движения. — Здесь не может быть столько этажей и лестниц… в нашем доме меньше… не может и всё тут!'
— Идио, сколько этажей в вашем замке? — Яна (одно слово, ведьма!) дышала ровно и спокойно, точно не по лестнице бежала, а неспешно прогуливалась по парку.
— Подземелья с подвалами считать? — Проводник тоже не страдал от несоответствия физической подготовки поставленной перед ним задаче. — Тогда — сорок.
— Сколько?!
— Сорок. Мы сейчас — на десятом подземном.
— Сколько же лет вы его строили?!
— Он тут до нас ещё стоял. Пустовал. Предки его и заняли.
— Ясно… эй, Сань, чего тормозишь? — окликнула меня сестра и, перепрыгнув сразу через две ступеньки, оказалась рядом. — Устал? Тебе помочь, может, понести?
— Ну, Ян, погоди! — пропыхтел я, держась за стенку.
— Я тоже тебя люблю, — она подхватила меня под руку. — Идио, давай с другой стороны, Санечка устал, ножки не держат!
— Отвали, ради Аллаха! — я попытался вырваться и едва не отправился пересчитывать собственной головой пройденные ступени. — Я не устал! Я в порядке!
Ответом было насмешливое хмыканье. Подскочивший Идио вцепился в меня слева, сестрёнка взялась справа и они даже не потащили, а легко, как пушинку, понесли меня по лестнице, позволив встать на ноги только на самом верху.
— Ну и дохлятина ты, брат, — Яна кинула взгляд на часы, — всего-то сорок минут бегаем. Можешь не благодарить.
— И не собирался! — рявкнул я, до глубины души оскорбленный «дохлятиной».
— Кто б сомневался!!!
— Батюшки мои зверушки, не так громко! — зашипел Идио, напряженно вглядываясь в темноту коридора. — У гарпий очень чувствительный слух!
Яна моргнула.
— У вас. Есть. Гарпии? — это было сказано минимум на три тона ниже.
— Несколько сотен, но никак не больше тысячи, — со вздохом сообщил проводник, возясь с ключами у маленькой черной двери.
— А.
Мне никогда не удавалось так качественно её заткнуть. Век живи…
— Заходите, — пригласил Идио, легко распахивая дверь. Луч фонарика выхватил из тьмы, царившей внутри, высокий потолок, огромные колонны и смутные очертания каких-то предметов, тускло замерцали тонкие полупрозрачные нити, перекрывающие вход. И я придержал за рукав шагнувшую было вперёд
