Вот где-то треснула ветка — значит, проходит сторожкий зверь. Что-то сорвалось с вершины и с шуршанием летит вниз. Поднимаю голову, и меня больно ударяет сухой сучок. Я с опаской поглядел в вышину и подбросил в костер дров.
Клонило ко сну. Задремал немного. Вдруг слышу лай собаки. Померещилось, должно быть? Нет! Лай повторился ближе и резче. Мокрая и грязная, — только глаза сверкают, — кубарем подкатилась ко мне Белка.
Мигом я собрал свои пожитки, загасил костер и пошел за своим четвероногим проводником. Вначале собака повела меня обратно по той же дороге, по которой я пришел на место привала, и, только немного не доходя до речки, свернула в сторону.
Днем трудно ходить по тайге, а в ночное время и подавно. Хотя светила луна, но тусклые лучи ее не пробивали плотную листву деревьев. Я натыкался на бурелом, падал в ямы, но спешно шел за собакой.
Вот деревья несколько поредели, под лунным светом блеснула вода. Белка привела меня на берег речки всего километров за пять выше лагеря.
Почти у самой воды, прислонившись к упавшему дереву, сидели Светлана и Володя и крепко спали.
Белка лизнула в лицо Светлану. Та очнулась и обняла собаку. Проснулся и Володя, пытался встать на ноги, но не мог.
Я быстренько развел костер. Ребята выпили по глотку горячего кофе и ожили. Но только утром и с большим трудом мы добрались до лагеря.
После крепкого отдыха ребята рассказали, что с ними произошло в тайге.
На высотке, куда намечен был их маршрут, они задержались до вечера, и тут их застала гроза. Идти домой стало невозможно. Схоронились под навесом скалы и переночевали. Утром, нагрузив образцами рюкзак, пошли домой. Впереди шагал Володя. Он изредка вынимал из футляра компас, клал его на блокнот и сверялся с азимутом. Шли по прямой линии весь день, но ни речки, ни лагеря найти не могли. Пришлось вторую, затем и третью ночь провести в тайге. Питались смородиной. Варили грибной суп без соли.
Дальше пошли. И тогда Володя случайно обнаружил в блокноте бритвенное лезвие, которое и отводило стрелку на несколько градусов. Ориентиры были потеряны, и компас стал бесполезным.
В последний вечер и нашла их в тайге наша собака, вывела на берег речки, но переправиться через нее у геологов уже не было сил. Здесь, без костра, уставшие и голодные, они забылись в тяжелом сне…
В конце лета мы спустились с гор и вышли из тайги в Хакасские степи. На границе автономной области Хакасии есть большое озеро Белое. По нему плавают заросшие камышом острова. Там гнездятся и выводят птенцов тысячи разных птиц. Низко над водой, свистя крыльями, носятся сизые селезни; с характерным курлыканьем перелетают через озеро журавли, кричат кулики, гуси, чайки и другие водоплавающие и болотные птицы, коим нет числа.
Крупная рыба прячется от птичьего гама в глубине. На удочку с берега ловится мелочь: чебачки, окуньки. Эти клюют только на червяков, а достать их около озера очень трудно, так как прожорливые птицы уничтожают всех червячков и жучков.
Железной лопатой я «перепахал» десятки кочек на болоте и нашел не более пяти красных червей.
Утро застало нас с Белкой на озере. Я рыбачил, а она бегала по берегу, отгоняя от него плавающих чирков. Увидит стайку у прибрежной травы — со всех ног туда несется. Утки отплывают, Белка бросается в воду — и за ними, а они в камыши. Сконфуженная охотница вылезает на берег, отряхивается — во все стороны только брызги летят. Замечает другую стайку, и игра продолжается.
Я поймал окуня и переменил насадку. Поднялось горячее солнце и стало бить прямо в лицо. Чтобы не испортились червяки, я жестяную банку с ними спрятал за себя, в тень, и продолжал наблюдать за поплавком. Вот он дрогнул и медленно пошел в сторону. Левой рукой я взял удилище, а правой, не оборачиваясь, стал доставать из банки червяка. Вдруг кто-то как стукнет по руке! Да так больно, что я с криком отдернул ее от банки, а из левой удилище выпустил. Клюнувшая рыба — должно быть, крупная — оттащила удочку от берега и потянула в камыши.
Я быстро обернулся, чтобы узнать, кто же так больно дерется. Над банкой стояла и шипела длинноносая птица. Я поднял банку, а в ней ни одного червяка. Вместо того чтобы улететь, разбойный кулик повёл на меня атаку. К месту «боя» прибежала Белка. А кулик раскрыл клюв и цапнул собаку между глаз. Та с перепугу сунулась мне под ноги, а кулик убежал в болото.
Далеко от берега, как поплавок, маячил кончик удилища. Я хотел было сплавать за ним, да не успел — рыба утащила его в омут.
…Заморосили осенние дожди. Листья деревьев и желтая трава по ночам стали покрываться инеем.
Мы спешно выбирались на тракт, чтобы ехать в Красноярск на свою базу. Выехав на тракт, остановились отдохнуть у околицы большого поселка. Поставили палатку и легли спать.
Проснулись в полдень. Вылезать из теплых спальных мешков не хотелось: на улице было холодно. Иней уже не таял, а лежал на земле сплошным белым налетом. Вставать все-таки пришлось. Запалили большой костер. Согрелись и пообедали.
— Белка где? — спохватилась Светлана. — Неужели сбежала?
— Лежит в палатке, — ответил шофер Валентин. — Звал — не выходит. Должно быть, крепко укачало в дороге.
Светлана накрошила в кормушку хлеба, залила супом, позвала:
— Белка! Обедать!
Из палатки, потягиваясь, вышла Белка, понюхала еду и ушла на свое место.
— Попробуй дать ей сахар или колбасу, — посоветовал Валентин. — Увидишь, не откажется. Забаловала ты собаку.
Белка отказалась и от колбасы, и от сахара. Мы поняли, что собака заболела.
Через день собрались ехать дальше, в Красноярск. Для больной Белки на дне кузова машины устроили мягкую постель, уложили собаку и закрыли ватником.
Шофер нажал на стартер. Мотор не заводился.
— Володя, слезай! Ручку крутить.
Вначале Володя, а затем и все остальные по очереди крутили ручку, но машина не подавала и признаков жизни.
— Дрянь дело, — проговорил Валентин. Он открыл капот, затем полез под машину. Что-то там повертел и вылез. Надвинул на лоб фуражку и пробурчал: — Конец. Наша старушка угробилась окончательно.
Пришлось снова разгружаться и ставить палатку.
Шофер ушел на тракт, чтобы на попутной машине доехать до города и пригнать нам тягач. Так начался многодневный вынужденный отдых.
Однажды в полдень показалось солнце, и немного потеплело. Белка выползла из палатки, отыскала удобное местечко и улеглась. К лагерю подошёл черноволосый, в замасленном пиджаке незнакомый человек. Белка даже не повернулась в его сторону.
— Я здешний кузнец, — сказал незнакомец. — Увидел дымок за поселком и решил заглянуть.
Через минуту мы уже сидели и беседовали. Он обратил внимание на Белку. Спросил:
— Почему такая тоскливая? Болеет, что ли? Как лечите?
— Никак не лечим. Не знаем, как лечить и от чего лечить. Она никогда не хворала.
Кузнец без опасения присел перед Белкой на корточки, пощупал у нее нос, открыл пасть, провел ладонью по спине. Собака совершенно спокойно отнеслась к бесцеремонному осмотру, как будто понимала, что делается это для ее же пользы.
— Что с ней? — нетерпеливо спросил я.
— Чумка…
— Опасно?
— Нет! Только собаке нужен покой, уход, тепло чтобы было. А у вас… Какой же может быть уход? К ветеринару бы надо везти собачку. У вас своя машина. Поезжайте в район к ветеринару.
