– Как дела, Марлен?
Она больше не рыдала. Глаза у нее были сухими и испуганными. Но – не из-за копов. Кончиком языка она облизала губы, и я видел, как у нее дрожат руки.
– Пожалуйста, Фаллон...
– Ты боишься меня?
– Нет.
– Ты любила Визгуна?
– Немного. Он был единственным парнем, который хотел на мне жениться.
– Ты знаешь, почему его убили?
– Да.
У меня забегали мурашки по спине.
– Почему же?
– Он мне толком ничего не рассказал. Просто он что-то знал, вот и все. Он говорил, что-то может доказать и мы получим тогда хороший кусок и уедем отсюда к чертовой матери. У него была какая-то кассета с записью или что-то вроде этого.
– Да?
Она испуганно дернулась, вытаращив глаза, которые стали большими, как плошки.
– Но у меня ничего нету! Как раз перед тем, как пойти повидаться с судьей, который посадил его, он кому-то послал кассету и велел мне побыстрее убираться... и вот он мертв...
– Так почему ты не унесла ноги?
– Ты что, смеешься? – Она закрыла лицо руками, и на этот раз слезы у нее были самыми настоящими. – Почему, по-твоему, так пусто на улице? Да они поджидают меня, вот почему. Дерьмо! Меня тоже пришьют. Прикончат, как Визгуна, и я даже не знаю из-за чего.
– Пока тебя еще не прикончили, Марлен.
– Выгляни в окно. По обеим сторонам улицы стоит по машине. Нет, ты никого не заметишь. Они сидят внутри и ждут подходящего времени, а когда никого из вас не останется рядом, я превращусь в дохлую шлюху, которая попробовала обмануть своего сутенера, за что ей и перерезали горло.
– Значит, я остаюсь, – отвел я ее руки, которыми она закрывала лицо. – Визгун вообще что-нибудь рассказывал? Ну давай же, вспомни!
Марлен замотала головой и отпрянула:
– Оставь меня в покое!
– Это не ответ на мой вопрос.
– Какая разница?
– Нет смысла умирать впустую, не так ли?
Тон моего голоса пронял ее, и она повернулась:
– С копами я вообще не разговариваю.
– Я бывший преступник, – напомнил я ей. – Старый сокамерник Визгуна. Ты забыла?
– Он хотел жениться на мне. В самом деле хотел.
– Знаю.
– И я этого хотела. Он ничего из себя не представлял, но никто другой не предлагал мне руку и сердце.
– Кто-нибудь да предложит. Так что он тебе рассказывал?
– Толком ничего. Только говорил, что выяснил имя той крысы и на этот раз затравит ее. – Она испуганно взмахнула руками, и глаза ее снова увлажнились. – Как мне отсюда выбраться?
– Я тебя выведу.
Мы вышли на лестничную площадку и спустились по ступенькам в подвальное помещение, откуда, минуя груды мусорных ящиков и старых детских колясок, выбрались на задний двор, погруженный в ночную темноту. Постояв там и прислушавшись, мы снова двинулись в путь и добрались до шаткой изгороди, которая отделяла ее дом от соседнего. Нам приходилось подныривать под развешанное на просушку белье и не раз споткнуться о раздавленные картонные коробки, которые вывалились из переполненных мусорных контейнеров.
Но они давно поджидали нас, успев привыкнуть к темноте, так что, когда сдавленно кашлянул выстрел, я увидел лишь вспышку и почувствовал колыхание воздуха от миновавшей меня пули. Отшвырнув девушку в сторону, я выхватил из-за пояса револьвер. Снова по глазам резанула вспышка, потом еще одна, но на этот раз я уже видел перед собой длинное дуло кольта. Ночь раскололась грохотом выстрела, на который эхом ответил чей-то клокочущий хрип, после чего я услышал слева от себя чей-то плач и звук убегающих шагов перед собой.
– Марлен?.. – позвал я.
Ответом мне были тихие всхлипывания.
– Он хотел жениться на мне. Ты же это знаешь, правда?
Чиркнув спичкой, я увидел перед собой мутные безжизненные глаза.
– Знаю, детка, – сказал я.
Со стуком стали распахиваться оконные рамы. Где-то завизжала женщина. Выругался какой-то тип, а другой идиот стал бестолково шарить лучом фонарика в ночи, не соображая, куда его направить. Двинувшись в сторону изгороди, я наткнулся на тело и зажег еще одну спичку.
Может, меня снова ждут спазмы в желудке и зябкая дрожь между лопатками? Через час Чарли Уоттс поднимет по тревоге все полицейские посты, бросив их в погоню за мной, а спустя два часа все газеты вытащат на первые полосы ту давнюю историю, украсив ее моим поясным портретом, – и не будет мне места для спасения на земле...
Однако в первый раз за долгое время я чувствовал себя легко и свободно.
Мне даже захотелось увидеться с Черилл.
Фаллон, ты сущий подонок, подумал я. Ведь тебе нравится убивать...
А кто-то другой в этот миг тоже мечтает... убить меня, потому что у них – труп, и они понимают, что бывший зек будет мстить за своего сокамерника. И кто бы он ни был, Старику не будет покоя, ибо этот убийца знает о золоте, и нужен только подходящий момент, чтобы отправить его на европейские рынки.
Мамаша Кристи была одной из тех старых нью-йоркских профессионалок, которая умела ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не помнить. Она содержала дешевую гостиницу рядом с доками, где разгружались суда пароходной линии «Кюнард-лайн». Увидев меня, она лишь ткнула большим пальцем в нужную сторону.
– Твоя девка во втором номере, Фаллон.
Поблагодарив ее, я поднялся к Черилл, которая сидела в грязноватой комнатушке, с гамбургером в одной руке и с «Ньюс» в другой. Я сразу заметил, что, по крайней мере, на сей раз мне отвели место на внутренней полосе. Взглянув на меня поверх газеты, она сказала:
– А ведь ты это сделал, босс.
– Одерни юбку. Мамаша думает, что я снял номер для свидания с тобой.
– Она слишком короткая. А твое «свидание» звучит пошловато.
– Другого не подобрать.
– Жаль, – вздохнула она.
Я закрыл и запер дверь на ключ. Подойдя к окну, опустил жалюзи. Она по-прежнему не отрывала глаз от газеты.
– Что ты там вычитала?
– Ты объявлен в розыск, – сообщила мне Черилл. – За убийство.
– Потрясающе! – сказал я.
– Его звали Артер Литлуорт, он же Шим Малыш, он же Малыш Шим, он же Малыш Сохо, он же...
– Знаю.
– Наемный убийца из Де-Мойна, штат Айова. «Магнум-357». Он таскал его с собой, засветился в двух других делах, одно в Лос-Анджелесе, другое в Нью-Йорке.
– Почему он очутился тут в городе?
