– Прощай...
– Нет, нет, нет, нет...
– Нет!.. – Крик замер на губах. В номере было темно, и ей понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где она находится. И застонать от отчаяния.
Сердце стучало, как поршень двигателя.
Почему?
Почему это случилось именно с ней?
Джина протянула руку, нащупала настольную лампу и включила свет. Часы показывали половину шестого утра. Келли сказал, что позвонит около полудня. Она бросила взгляд на сотовый и вдруг вспомнила, что забыла поставить его на зарядку.
Черт, надо же быть такой несобранной! А если Келли уже звонил? Или тот... Рекс? Сама виновата. Потянулась в бар... Зачем? И Крис...
Боже, о чем она только думала! Да, Клэр в свое время была права. Крис ненадежен. Вот если бы был жив Саймон...
Она поднялась, подключила зарядное устройство, воткнула вилку в розетку и тяжело опустилась на кровать.
Саймон...
Саймон Блейк появился в колледже случайно и во многом благодаря своей сестре, Клэр. Впрочем, в то, что он ее брат, верилось с трудом. Клэр – холодная, рассудительная, немногословная, сдержанная красавица скандинавского типа, этакая Герда из «Снежной королевы». Саймон – брюнет, пылкий, темпераментный, неизменно веселый, невероятно обольстительный и талантливый. Нечего и говорить, что в колледже он имел оглушительный успех. Все девушки мечтали познакомиться с этим уже известным музыкантом, одним из тех, кого называли надеждой и будущим американской скрипичной школы. Скрипка в его руках превращалась в чарующий, волшебный инструмент. Даже будь Саймон уродом, после концерта любая красавица из зала пошла бы за ним куда угодно.
Да, желающих прибрать к рукам такое сокровище было предостаточно. Но Клэр подпускала к брату лишь избранных. А потом избранные постепенно отсеивались, пока не осталась одна Шилла.
Как ей это удалось? Вопросом задавались многие, но ответ знала только Клэр. Они даже объявили о помолвке, и никто не сомневался, что этот брак будет образцовым. Однако небеса распорядились иначе.
В тот год Клэр по традиции пригласила подруг к себе домой, в Ричмонд, чтобы вместе встретить Новый год.
Сьюзи и Джекки задержались, Шилла приболела, и Джина приехала первой. Встретил ее Саймон – Клэр, как оказалось, отправилась навестить бабушку и не смогла вернуться из-за пурги.
– Располагайтесь, чувствуйте себя как дома, – сказал Саймон, – а я на репетицию. – И убежал.
Оставив вещи в отведенной для нее комнате, Джина решила принять ванну. Горячая вода, пена, приятный аромат лаванды... Она нежилась, наверное, целый час. Потом вышла, насухо вытерлась пушистым полотенцем, расчесала свои роскошные волосы и, подумав, оставила их так, как есть. В доме было прохладно, и она перешла в гостиную, где Саймон уже растопил камин. Подбросив в огонь несколько поленьев, Джина нашла в баре бутылку вина и налила себе целый бокал.
Время шло, никто не появлялся, и она как-то незаметно для себя уснула.
Джина не знала, сколько проспала, но, проснувшись, еще не открывая глаз, почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Рука ее дрогнула, пальцы выпустили бокал, и остатки вина пролились на блузку.
– Эй, это что еще... – Вспыхнувший было гнев мгновенно испарился, когда она увидела перед собой Саймона, который как зачарованный смотрел на ее грудь. Бюстгальтера на ней не было, и под промокшей тонкой тканью явственно проступили темные кружки грудей с острыми пиками сосков. Именно от них и не мог отвести глаз Саймон.
Ее охватила паника. Джина попыталась встать, но Саймон крепко держал ее за руку, и она не смогла даже пошевелиться. Не говоря ни слова, он наклонился, подобрал пустой бокал и поставил его на столик. Взгляды их встретились, и в его потемневших зрачках Джина прочла то, что наполнило ее страхом. Она снова попыталась освободиться, но как-то вяло, словно он гипнотизировал ее, подавлял волю, подчинял себе. Страх постепенно отступал, рассеивался, а его место занимало странное возбуждение. Казалось, сам воздух в комнате сгустился, превратившись в тягучую, плотную массу, насыщенную вожделением. Оба молчали, и тишину нарушал только стук сердец. Джина слышала его так же отчетливо, как бой часов. Саймон медленно притянул ее к себе, наклонился и прикоснулся губами к мягкой и влажной ложбинке между грудями...
Джина вздрогнула и изогнулась, ощутив прикосновение его губ, жарких, жадных, возбуждающих, и попыталась было увернуться от них, но спасения уже не было. Он ловил губами ее соски, проводил по ним языком, осторожно покусывал, и она таяла, как льдинка под лучами весеннего солнца. Его ловкие пальцы, пальцы музыканта, тонкие и чуткие, пробежали, словно по клавишам, по ряду белых пуговиц.
– Ты такая сладкая, – снова и снова, словно во сне, повторял он бархатным, нежным голосом, и Джина ощущала на себе жар его дыхания.
Тело ее дрожало мелкой дрожью, но уже не от страха, а от желания, поднимавшегося из темных глубин ее существа. Того желания, что пробуждалось редко, как спящий веками вулкан, но извергалось со страшной силой, которой не могли противостоять ни воля, ни рассудок. Она просто не могла ему сопротивляться.
Он покорил ее с той же легкостью, с которой покорял аудиторию. Его губы словно магический смычок летали по натянутым струнам ее тела, заставляя их звучать в ритме мелодии охватившего обоих вожделения. Губы Саймона подступили к ее губам, и Джина в изумлении услышала собственный стон сладостного предчувствия. Душа ее оторвалась от тела, и она увидела себя как бы со стороны. Тело ее, раскинувшееся в мягком кресле, трепетало и распускалось как цветок. Веки опускались. Она уступала, отдавалась небывалому наслаждению, расставаясь с реальностью и переносясь в чудесную сказку. Собрав остатки воли, Джина попыталась оттолкнуть Саймона, но он уже придавил ее собой, вжав в спинку кресла.
Она падала в бездну, кружась в вихре водоворота. Поцелуй засасывал ее все глубже. Его огонь перекинулся на нее, руки обхватили Саймона, вжимая в себя, бедра задвигались, грудь терлась о его грудь. Он сорвал с нее мокрую блузку и бросил на пол. Последние заслоны пали, пружина распрямилась – и Джина, позабыв обо всем на свете, устремилась в омут наслаждения. Все темное, таившееся в глубине ее натуры, вырвалось наружу.
Саймон подхватил ее на руки и понес наверх...
Желание, постепенно нараставшее в течение последних минут, переполняло ее. Переступив порог спальни, он остановился и опустил ее, но не успела Джина сказать и слова, как ее губы тут же оказались во власти его жадных, ненасытных, горячих губ. Торопясь и путаясь, как два сгорающих от нетерпения и подгоняемых гормонами подростка, они поспешно избавились от остатков одежды, ухитрившись при этом проделать путь от двери до широкой деревянной кровати, застеленной синим покрывалом.
Сердце ее стучало, как поршень работающего на пределе двигателя, разгоняя закипающую кровь, в ушах шумело, словно где-то рядом бились о берег волны. Даже если бы ей сказали, что на их дом вот-вот упадет бомба, что в ее распоряжении несколько секунд, чтобы выпрыгнуть в окно, Джина и тогда осталась бы на кровати, вцепившись в нависшее над ней горячее, влажное от пота и напряженное, как тетива лука, мужское тело.
Его язык уже ворвался в ее рот, его пальцы стиснули ее груди, но ей было мало, и она, раздвинув и согнув в коленях ноги, подалась ему навстречу, требуя большего, требуя всего.
Она облизала внезапно пересохшие губы. Сердце глухо колотилось, и внутри у нее все сжалось. Похоже, на этот раз у нее были все шансы прийти к финишу первой.
Учитывая то обстоятельство, что еще минуту назад такое развитие событий представлялось совершенно невероятным, она была более чем приятно поражена. Просто удивительно, что ему удалось так быстро восстановиться.
Что ж, оказывается, жизнь способна преподносить еще и приятные сюрпризы.
