Франя оказалась в коридоре номер два. Она пробиралась по кольцам вслед за Мельниковой, сзади тащилась Хухова – маленькая темноволосая женщина болезненного вида. По условным стенам коридора вдаль уходили ряды круглых люков, пронумерованных крупными белыми цифрами.
– Это твоя комната, Рид, – сказала Мельникова, задержавшись возле двери с номером 4. – Примерно через полчаса обед. Дойдешь до конца коридора, дальше найдешь по запаху. Будет борщ и венгерская колбаса, ошибиться трудно. Пошли, Хухова, блевать будешь позже.
Франя толкнула незапертый люк и вплыла в комнату цилиндрической формы, выкрашенную желтым. Круглый серый пластиковый стол был прикручен к условному потолку, рядом были такие же стулья с ремнями. На условном полу располагались четыре шкафчика для одежды. С правой стороны за матерчатой ширмой был виден унитаз, торчащий из стены под прямым углом. Левая сторона тоже была разгорожена ширмами. Одну из них – резиновую на вид – усеивали насадки и краны непонятного назначения. Дальний конец комнаты-цилиндра был разделен на четыре равные части, каждая имела входной клапан; один наглухо застегнут, два открыты. В глубине Франя увидела резиновые спальные ремни, валики для головы и привинченные рядом лампы для чтения. В четвертом спальном отделении лежал, пристегнутый ремнями, мужчина в зеленом комбинезоне и читал журнал с обнаженной девушкой на обложке.
– Привет! – неуверенно сказала Франя.
Мужчина отстегнул ремни и вылетел из спальника. Подплыв к Фране вверх ногами, он мягко толкнул ее к «потолку».
– Садись. Ты, наверное, новая обезьяна. Меня зовут Саша Горохов.
– Франя... Гагарина. – Франя ухватилась за один из стульев и, опустившись на него, сразу натянула ремень. Проделав целую серию тюленьих движений, Горохов тоже пристегнулся к стулу. На мгновение показалось – обычные люди сели за обычный стол. Горохов откровенно оглядел Франю с ног до головы и наконец сказал:
– Ничего. Последняя была настоящей коровой, с волосами под мышками для полного счастья. Ты бреешь под мышками?
– Что? – изумилась Франя.
Горохов засмеялся. У него были нечесаные черные волосы, ленивые карие глаза и высокомерная улыбка.
– Просто не люблю девочек с волосами под мышками. Может, в этом и есть какая-то изюминка, но....
– Слушай, если ты думаешь...
Горохов снова захохотал, на этот раз громче.
– Да, да, я знаю. Я грубый, злобный мужик, ты ко мне и не прикоснешься... Не волнуйся, привыкнешь. Мы здесь – обезьяны. И половая жизнь у нас под стать. Подожди, еще попробуешь трахаться вниз головой, держась ногами за кольца. Можем сейчас попробовать, если хочешь.
– Пошел ты...
Горохов пожал плечами.
– Я не в обиде. Времени у нас много, можешь поверить. Ладно, давай выпьем. – Он отстегнул ремни, пробрался к шкафчику, достал пластмассовую бутылочку с соломинкой, потянул из нее немного и передал Фране.
– Давай пробуй, а то она уже целую неделю настаивается на пластмассе.
Не видя иного выхода, Франя сделала осторожный глоток и тут же выплюнула. Маленькие капельки разлетелись по всей комнате. В этой похожей на керосин жидкости было никак не меньше ста пятидесяти градусов.
– Не переживай, – сказал Горохов. – И к этому привыкнешь.
– Мне надо идти, – холодно сказала Франя. – Можешь хотя бы показать, какое из спальных отделений мое?
– Ну, конечно, рядом с моим!
– Они же все рядом!
Горохов плотоядно подмигнул:
– Кажется, начинаешь понемногу соображать! Уютно, правда? – И он разразился грубым хохотом.
Саша Горохов во многом оказался прав. И вообще он не был таким ужасным типом, каким показался Фране в первый день. Просто удивительно, к чему можно привыкнуть, если нет выбора. И когда Франя начала понемногу осваиваться, она поняла, что Саша оказал ей услугу, устроив шоковую терапию, – впрочем, это было здесь давно заведенным ритуалом при встрече новых обезьянок.
Космоград «Сагдеев» состоял из пяти базовых модулей и множества дополнительных. Спальные модули легко перестраивались в научные лаборатории, кладовки и мастерские. В огромных сферах, служивших «местами приема пассажиров», располагались два пищеблока, центр управления, спортзалы, пульт наблюдения; кроме того, они легко переоборудовались в склады. Шесть воздушных шлюзов использовались для выхода в космическое пространство, еще один шлюз, открывающийся наподобие грейфера, служил ремонтным доком для спутников. Предусматривалась возможность швартовки к космограду кораблей, следующих на Марс и Луну. Снаружи сооружение опутывали антенные комплексы, солнечные панели и аппаратура зондирования. Все это стихийно накапливалось годами, соединялось мобильными модулями, переходами, сферами-перекрестками. Снаружи «Сагдеев» напоминал изделие сумасшедшего жестянщика, а внутри являл собой чудовищный лабиринт, разобраться в котором можно было только с помощью цветных линий разметки да еще по запаху. Космоград не славился научными открытиями. Это была скорее ремонтная база на околоземной орбите, обслуживающая спутники, челночные лунники, грузовые корабли на Спейсвилль и Марс – словом, доблестная трудовая мастерская и гараж в космосе.
Для сотен космических обезьян, составляющих его персонал, жизнь состояла из однообразного труда, с редкими праздниками выхода в открытый космос, что действительно было неповторимым ощущением. Вот только времени для любования космическими пейзажами почти не оставалось: каждый выход, считавшийся
