– Проводить время намного лучше, если треплешься по-местному, правда? Я нахваталась старого deutsch [40] тоже...
– Ты была и в Германии?
Саманта расхохоталась.
– Эй, янки, здесь ведь Европа, вникни! Большой палец, короткая юбка, похабный вид – и школьница на каникулах может ехать куда угодно. Охочие мужики слоняются по Брайтону постоянно, понял?
– Да, похоже... – сказал Джерри с некоторой ревностью. Такое могло быть и с ним. И он мог бы быть подростком, свободно разъезжающим по всей Европе.
Собаку с кошкой сменили утка с петухом.
– Как они заставляют животных это делать?
Саманта пожала плечами.
– Ты ведь ученый, Джерри, правда? Вот и объясняй!
Джерри задумался.
– Ну, если надушить животных нужными феромонами и впрыснуть обоим биохимический возбудитель, может получиться, если половые органы соответствуют, я так думаю... – сказал он. – С другой стороны, это может быть голография...
– Голография?
Утку с петухом сменили небольшая свинка и обезьяна-развратница.
– Это интересно, а? – деланно-устало проговорил Джерри. – Ладно, я покажу тебе по-настоящему чудное зрелище, если смогу найти это место.
Выйдя из бара, они бродили по Пигаль в поисках голографического шоу, пока Джерри не вспомнил название – «Банд Дессине» – и не поручил Саманте спросить, где оно находится.
Как раз когда они вошли, на сцене появился клоун в костюме супермена. Рыжая голая дама ждала его на красном диване.
– Милок, – сказала Саманта с легкой ухмылкой, – я что, должна тебя информировать, что знакома с этим занятием?
Джерри промолчал. Он сидел и ждал, как она будет реагировать на эту порноголографию, и – все в порядке! – она вытаращила на него такие же удивленные глаза, как он два дня назад на Андре Дойчера. Она взвизгивала, она смеялась, и она посмотрела на Джерри странным недоуменным взглядом, когда Хэмфри Богарт, Мэрилин Монро, Гитлер и прочие устроили свой непотребный спектакль. Эта оргия превратилась в живой фриз индийского храма, и Саманта совсем притихла, а когда начали заниматься любовью греческие боги и богини, она взяла Джерри за руку. Действие кончилось; лондонская порнозвезда с грязной речью нежно смотрела на Джерри – простодушная молодая женщина, которой она и была на самом деле.
– Ты замечательно придумал, Джерри, – негромко сказала она. – Давай пойдем в какое-нибудь спокойное место? Тихое и романтичное, где можно тихо посидеть и поговорить?
– Вот уж не ждал, – сказал Джерри. – Но я знаю как раз такое место.
Соня слышала про отель «Риц», но никогда в нем не бывала, и ей не пришлось играть в Саманту Гарри, чтобы изобразить изумление. Рядом с этим храмом помпезного рококо XIX века Зимний дворец и Версаль казались скромными и сдержанными. Самое удивительное – «Риц» не был музеем, здесь жили богачи и платили за это огромные деньги. В таких местах Соня с гордостью вспоминала, что она – гражданка социалистической страны. И в некоей связи с этим чувством спектакль «Шлюшка Саманта Гарри» потерял для нее всякую прелесть.
В момент знакомства Джерри был для нее абстракцией, спасением от скуки и в перспективе – первым американским любовником. Заодно она опробовала в этом предприятии свой английский. Она создала себя- Саманту по фильмам и книгам, а основой было ее воображение. Она представила, как вела бы себя на ее месте лондонская подружка Пьера, и принялась таскать Джерри по гнусным заведениям, о которых узнала из статьи Пьера «Грязные дыры Парижа». Ей хотелось посмотреть, как скверная лондонская девка будет шокировать наивного старомодного американца.
Но она забыла, что наивные старомодные американцы терпимы и доброжелательны – Джерри таким и был. Она не ожидала, что он будет обходиться со «скверной девкой» так мило и сердечно, и совершенно уж не ожидала, что сама будет очарована – он так галантно противостоял грубому напору похотливой и распутной бабы... Соне очень хотелось отдаться этому славному парню.
Беда в том, что она хотела творить свою любовь как Соня Гагарина, а не Саманта Гарри. Но она не знала, как сознаться в розыгрыше, не потеряв его, не заставив его ощутить себя дурачком, попавшим впросак из-за этой коварной русской...
...Бар «Хемингуэй» располагался в противоположном крыле отеля и на фоне прущей отовсюду роскоши выглядел на удивление скромно – крошечный зальчик, небольшая стойка, за которой один-единственный бармен; несколько маленьких столиков, бюст Хемингуэя да десяток его черно-белых фотографий на стенах. В дальнем конце бара сидели за столиком две пожилые пары, больше никого не было. Самое подходящее место для задушевного разговора: тишина и уют – Соня даже не ожидала, что здесь такое возможно. Джерри Риду снова удалось удивить ее и очаровать.
– Ну что, милый мой, – сказала она, когда Джерри заказал коньяка, – может, расскажешь немного о себе, прежде чем мы приступим к старой доброй игре «сунь-вынь»? Я уже выложила тебе всю свою подноготную...
Ничего другого ей теперь не оставалось: и дальше играть Саманту – может быть, он разговорится. Джерри, что греха таить, всерьез заинтересовал ее, и не только потому, что ей не доводилось до сих пор встречаться с американцами. Что-то в нем было особенное, притягательное. Вроде бы наивный американский турист, но ведь из-за трудностей с обменом валюты этот тип заокеанских гостей почти перевелся. Явно не богач и уж совсем не похож на представителя крупной корпорации – однако вот он, в Париже.
– Я не уверен, что тебя интересует... – начал Джерри.
