Соня умолкла на несколько секунд, налила себе еще бокал шампанского, выпила – должно быть, для храбрости – и ни с того ни с сего принялась рассказывать этому голому мужчине, с которым они еще вчера были совсем чужими, этому – подумать только! – американцу о Юлии Марковском, как она предала его, и их любовь, и дело, которому собиралась себя посвятить, все предала, едва люди из «Красной Звезды» поманили ее, предложив жизнь на Западе.
– И знаешь, что во мне хуже всего, Джерри? – спросила она. – Я ни капли об этом не жалею! Я добилась, чего хотела, и все оказалось именно таким, как мне представлялось! Я просто счастлива, что решилась уехать, и сделала бы это еще и еще! – Она вздохнула, поковыряла вилкой в раскрытой раковине устрицы и, отведя взгляд в сторону, тихо добавила: – Видишь, какое мелкое я на самом деле существо...
Джерри встал, подошел к ней, положил руку на плечо, другой нежно приподнял ее голову, чтобы она видела его глаза и мягкую улыбку.
– Эй, подруга, похоже, во всем Париже ты выбрала чуть ли не единственного человека, который точно знает, что это совсем не мелко.
Не понимая, к чему он клонит, Соня выпрямилась и откинула голову.
– Я с детства мечтал о полетах к Луне и Марсу, а ты мечтала о жизни на Западе, – сказал Джерри. – Я всю свою жизнь искал способ отправиться к далеким мирам моей мечты, и теперь, если хватит смелости, мне это может удаться. Ну, в определенном смысле, конечно...
Глаза у Джерри горели так ярко, что ее грусть начала таять, как туман под, лучами восходящего солнца, хотя она и не понимала, почему это так.
– Что-то до меня не доходит, – призналась Соня.
– Я тебе рассказывал вчера про своего дядюшку Роба? Рассказывал?
Она кивнула.
– Роб как-то сказал мне одну вещь, которую вычитал в юности и запомнил на всю жизнь. Мне тоже это запомнилось. «Человек может ходить по водам. Надо отказаться от всего остального ради одной цели – и тогда наверняка получится!»
– И что?
– А то, что мне теперь надо собраться с духом и сделать это, – сказал Джерри, буквально сияя. – Но ты-то, ты это уже сделала, Соня. Все оставила позади, отказалась от всего важного для тебя, чтобы сбылась мечта маленькой московской девчонки, – и прошла по водам!
У Сони на глазах стояли слезы.
– Джерри, ты бесподобный мужчина, – сказала она. – Кто-нибудь из женщин тебе это уже говорил?
– Нет, – ответил он вполне серьезно. – Никто не говорил.
И они обняли друг друга.
Так все и началось.
Именно так.
После полудня они гуляли по парижским улицам и разговаривали. О том, как она росла в Москве, а он – в Лос-Анджелесе. О фильмах, которые они видели. О Париже. О французской кухне. О том, как, должно быть, интересно жить в одном из плавучих домов, что покачиваются у набережной Сены.
Джерри Рид влюбился, чего с ним прежде, в общем-то, не случалось, но он не хотел об этом говорить, потому что не знал, как сказать, да и не нужно было.
Вместо этого он говорил о космосе. Болтал без умолку, а Соня внимательно слушала, и улыбалась, и ни разу не назвала его рассказы космической чепухой, как другие женщины, и ни разу не сказала, что это тоска смертная, и время от времени, доказывая свой неподдельный интерес, задавала наивные с технической точки зрения, но вполне грамотные вопросы, и держала его за руку, и глаза ее говорили, что ей действительно интересно – многого не понимая из объяснений Джерри, она хочет, пытается понять, потому что чувствует, как много это для него значит...
Ближе к вечеру они вернулись в «Риц», открыли настежь окна в номере, наполовину выдвинули столик и два кресла на балкон, и Джерри заказал еще шампанского – чтобы можно было наслаждаться парижским закатом, сидя в кресле и потягивая игристое вино.
– Прямо как в кино! – мечтательно произнесла Соня. – Голливуд! Шампанское на балконе, над Сеной, и этот номер... Боже, сколько же он стоит...
Джерри протянул руку, бокалы отозвались мелодичным хрустальным звоном.
– За Европейское космическое агентство! За тех, кто все это оплатил!
– Наверное, ты и в самом деле им очень нужен, – сказала Соня, и, словно маленькое облачко, закрывшее солнце, появилась беспокойная мысль: странно, что ЕКА тратит такие деньги, чтобы заполучить Джерри; ведь, по его собственным словам, он вовсе не крупный ученый или инженер, да и лет-то ему немногим больше, чем ей самой.
Джерри пожал плечами.
– Я думаю, они просто списывают эти деньги, да еще налогов меньше платят. Не свои же.
Соне уже приходилось сталкиваться с этой причудой капитализма, хотя и не в таких размерах. Но, может быть, их можно раскрутить еще?
– А знаешь, у меня возникла идея... – сказала она. – От моего отпуска осталось восемь дней, а ты из всей Европы видел пока только Париж. Почему бы нам не попутешествовать вдвоем, а? Этакое мини-гранд- турне? Лондон, Баден-Баден, Вена, Будапешт, может быть, немного греческих островов, Рим... – Соня передернула плечиками и рассмеялась. – Не будем ничего планировать, полетим или поедем наугад, остановимся, где захотим...
