— Мисс Чандлер?
— Да. Здравствуйте. — Она пожала руку врача, внимательно рассматривая его. Они были одинакового роста: она смотрела прямо в голубовато-серые глаза, окруженные образовавшимися от улыбки морщинками. Глубокие морщины шли вверх от нижней челюсти и перерезали лоб.
— Спасибо, что приняли меня без предварительной записи.
— Прошу вас, сюда. — Он раскрыл перед ней дверь. — Диана, пожалуйста, не соединяйте меня ни с кем. — В его голосе был слышен иностранный акцент.
— Да, доктор Белламон.
Пенни прошла через просторный холл к находившемуся в конце его кабинету. В углу кабинета по диагонали стоял большой дубовый письменный стол, а перед ним два кресла в стиле королевы Анны. Свет настольной лампы с зеленым абажуром отражался от бронзовой подставки для ручек.
— Я хочу, чтобы вы сняли шляпу и легли здесь. — Доктор Белламон подвел ее к покрытой белой простыней кушетке, стоявшей у раскрытого окна. Она улеглась, будучи в некотором недоумении. За окном в полном цвету стояло тюльпанное дерево. Цветы были крупными, с чистыми жемчужно-розовыми лепестками. Свежие, чистые, невинные… Пенни не могла оторвать от них глаз.
Доктор Белламон сел так, что ей не было его видно.
— Я всегда так поступаю на первой консультации, — объяснил он тихим приятным голосом. — Если я собираюсь работать над чьим-то лицом, то сначала мне хочется услышать голос этого человека, внимательно вслушаться, не отвлекая себя зрительным восприятием. Я хочу услышать, кто вы и какая, какой ваш любимый цвет, любимая песня. Таким образом мое первое впечатление о вас будет самым верным.
Пенни попыталась определить его акцент. Преимущественно британский, но в нем был и оттенок чего-то еще. Чего-то почти американского.
— Меня зовут Ларк Чандлер. Я из по-настоящему бедной семьи, живущей в Бронксе, в Нью-Йорке. Недавно я попала в автомобильную катастрофу…
Она услышала, как он засмеялся, и замолчала…
— Нет, нет, — сказал он. — Вам придется рассказать правду. Ведь я же врач, не забывайте.
Встревоженная, она молчала. Чем она выдала себя? Насколько она может доверять этому незнакомцу?
— Доверьтесь мне полностью, — сказал он, как бы прочитав ее мысли.
Пенни вздохнула.
— Я выросла на ферме. Мой отец влез в долги и очень был угнетен этим. Год назад он покончил с собой. С тех пор я осталась одна. — И добавила: — Моя мать умерла. — Потом Пенни продолжила еще нерешительнее: — Недавно произошло нечто, в результате чего моя жизнь оказалась под угрозой. Я видела кое-что, чего не должна была видеть. И я убежала. Нельзя, чтобы меня кто-нибудь нашел: меня могут убить. Именно поэтому я пришла к вам. Я надеюсь, вы сделаете мне совершенно новое лицо.
Доктор Белламон подошел и посмотрел на нее.
— Я сделаю все, что смогу.
— Дело в том, что у меня нет денег. Я заплачу вам, но не могу этого сделать сейчас. Доктор Смит сказал, что это можно уладить.
— Доктор Смит был прав. Ваш случай заинтересовал меня. Подойдите сюда, к столу, и мы приступим к делу. Прежде всего где вы остановились?
— Я приехала сюда прямо из аэропорта.
— И поступили абсолютно правильно, — сказал он.
ГЛАВА 23
Ехать в шоколадно-коричневом «мерседесе» доктора Белламона было все равно что погружаться в наполненную шикарной пузырящейся пеной ванну, думала Пенни. Они направились в его дом в Суссексе.
— Добираться туда минут сорок пять, но это всего в четырех минутах от госпиталя, где мы будем делать операцию. Поэтому там вам будет остановиться удобней всего.
— Когда будет операция?
— По крайней мере не раньше, чем через четыре месяца. Прежде чем приступить к самой операции, надо залечить травму лица.
— Четыре месяца! Что же я буду делать?
— Будете жить у меня. У меня прекрасный большой дом. Думаю, там вы найдете себе много занятий.
— Я думала, все будет закончено через несколько недель. А что, если кто-то найдет меня?
— Никто вас не найдет. — Доктор Белламон сменил тему: — Может быть, вы слышали о сэре Макиндоу? После второй мировой войны он специализировался на восстановлении лиц летчиков, которые сильно обгорели. Он основал «Госпиталь Королевы Виктории», одну из ведущих клиник страны по пластическим операциям.
— Неужели? — На самом деле Пенни не очень-то слушала: было слишком много интересного вокруг. Все казалось ей чужим, начиная от сырого серого тумана, который с трудом можно было назвать дождем, и кончая ездой по левой стороне дороги. Как только они выехали из пригорода, Пенни больше всего поразило, что все вокруг такое зеленое, хотя уже был почти июль.
— Сэр Макиндоу много сделал, чтобы его пациенты даже до операции чувствовали себя свободно. Обитатели Ист-Гринстеда — там находится клиника — привыкли видеть этих людей в барах и через некоторое время уже не испытывали шока, встретив человека с таким лицом. Вы, должно быть, уже столкнулись с этим. То, как люди реагируют на ваше лицо, может довольно сильно расстраивать.
— Особенно собственная реакция! Я всякий раз испытываю шок, когда смотрюсь в зеркало.
— Возможно, вы будете испытывать удивление всю оставшуюся жизнь. Но, надеюсь, удивление будет приятным.
Выстроенный в георгианском стиле дом доктора Белламона выходил окнами на извилистую сельскую дорогу. Он был белым, к блестящей черной парадной двери вело находившееся в центре фасада крыльцо с колоннами. Окна со свинцовыми подоконниками выходили на великолепную зеленую лужайку. Черный кожаный диван и два кресла с парчовыми подлокотниками стояли у самого большого камина, какой Пенни когда-либо приходилось видеть. В противоположном углу располагался антикварный флорентийский письменный стол. Стену за ним украшала репродукция «Мадонны» Рафаэля. Домашняя работница доктора Белламона Беттс проводила Пенни наверх в ее комнату. Это была худая вежливая женщина. Казалось, она очень хотела угодить Пенни, а той хотелось смеяться оттого, какой неожиданный поворот приняла ее жизнь. Дело было не только в том, что с доктором Белламоном она почему-то чувствовала себя в безопасности. Она перенеслась в мир совершенно незнакомой ей изысканности.
Комната ее выходила на маленький, спускавшийся в низину сад, посередине которого находилась выложенная из серого камня купальня для птиц. Кровать со столбиками и шкаф вишневого дерева были в комнате единственной мебелью, но толстый лиловый тканый ковер, покрывавший пол, и обрамлявшие высокие окна занавески из золотого начатого полотна создавали атмосферу роскоши.
Был ранний вечер, и в камине ярко горел огонь.
— Вы топите камин в июле? — с веселой усмешкой спросила Пенни.
— По вечерам становится довольно сыро, мисс, — объяснила Беттс. — Вам это понравится, вот увидите.
После ужина, поданного молодой горничной Сарой, доктор Белламон одолжил Пенни высокие сапоги и плащ, который он назвал макинтошем. Потом они отправились на прогулку. Как только они ступили на промокшую лужайку, Пенни обрадовалась, что на ней высокие до колен резиновые сапоги.
— Не могу поверить, что я на самом деле здесь, — сказала она, вдыхая восхитительный сумеречный воздух.
