сплошь болельщики наших друзей-соперников. И что мы то и дело посылали мяч в непривычно низкий потолок и теряли из-за этого очки – тоже не причина полного краха. И не судья виноват, местный деятель, который подсуживал своим просто бессовестно. Это все – мелочи.
Беда в том была, что мои товарищи по команде больше дурачились, чем играли, да и двигались как вареные оттого, может, что пива насосались… А починкинцы – те вполне серьезно отнеслись к игре.
Я сначала, как дурак, переживал и злился, когда видел, что кто-то в открытую халтурит. Даже не удержался и все высказал перед третьей решающей партией, хоть и был самый младший среди них. И что в ответ услышал?
– Ты корову боишься проиграть, что ли? Чего ради нам тут выкладываться?
– Но если вышли, надо же играть!
– Вот и давай играй, никто же тебе не мешает. Мы и вообще можем с площадки уйти, чтобы тебе не мешать.
И они заржали хором, как над хорошей шуткой.
– Ты хоть знаешь, против кого мы играем? Думаешь, они все школьники? Да у них это наверняка первая сборная поселка… Ты знаешь такое слово – подставка?
– Знаю! Но раз вышли, все равно должны стараться! Пусть это и сборная мира…
– Тебе больше всех нужно – вот ты и старайся!
И тогда я «включил проектор».
Третью партию проиграли «всухую», и я спокойненько пошел переодеваться. Им плевать на честь нашей школы, и мне тогда – плевать. Главное – спокойствие. Надо сейчас же взять себя в руки и хладнокровно досмотреть это скучное кино. Скорей, скорей назад, в инертное состояние!
– Куда ты, Шапошников?
На Марину Трофимовну жаль было смотреть: вся красная, губы трясутся…
– Юра, а баскетбол?
– Ничего, там и пяти человек хватит.
– А если замена потребуется?
Но я только рукой махнул. В гробу я все это видел! Толпа свистит, издевается… Нашим все до лампочки… Хоть бы кто был за нас, а то ведь и свои против «болеют». Житько с Кушнаревым – так те вообще чуть не уписались от усердия, такие вопли испускали ядовитые…
Предатели! Боялись, что ли, этих местных? Да нет, с чего бы… Вполне возможно, что они всю эту комедию ломали из-за меня одного, ведь из восьмиклассников только я и был выставлен на посмешище…
В классе, который нам отвели под спальню, никого не было, только Володька Паткин лежал одетый на койке и читал какую-то книгу в темно-зеленом переплете.
– А… Это ты… – оторвался он на секунду от чтения.
– Да, это всего лишь я. В Багдаде все спокойно?
– Нормально. Правда, заглядывали местные парни, но с мирными целями… Ну как там? Кто победил, наши или немцы?
– Пошел бы ты… сам и посмотрел…
Страшно хотелось принять душ, но здесь не было даже водопровода – два рукомойника в коридоре у входа и там же бак с питьевой водой. Майка же на мне вся была мокрая, так я выкладывался, идиот. Да и форточек здесь не было ни в одном окне, духота – дышать нечем…
– Что время тратить впустую… – сказал Паткин. – Спорт полезен для тех, кто им непосредственно занимается, а не для зрителей.
Володька из всех моих знакомых – самый серьезный человек. Честное слово, даже серьезнее директора школы.
Вот спросите меня, кем я хочу стать, и я не смогу определенно ответить.
Кем
Например, человек
А Володька Паткин, это все знают,
– Ну так кто же все-таки выиграл?
– Они, они нас обули! Доволен? Делали с нами что хотели и фамилий не спрашивали!
– Не переживай, – сказал он, снимая очки с такими толстыми стеклами, что за ними и глаз его не видно было – так, темная вода какая-то… – В спорте главное – уметь достойно проигрывать.
Паткин взял полотенце и начал протирать свои окуляры. Без них он, должно быть, ничего не видел, лицо у него стало совершенно слепое.
– Если кто-то выигрывает, значит, кто-то обязательно терпит поражение… Се ля ви!
– Если бы достойно… – возразил я и почувствовал, как в душе сбивается комом что-то тяжелое и тоскливое. – Если бы так… А то ведь никому ничего не надо! Нате! Лупите нас! Как нам повернуться, чтобы вам удобнее было?..
– Тебе надо выйти и проветриться, – усмехнулся Володька. – Что-то ты разгорячился чрезмерно. Не стоит же из-за такой чепухи…
– Если бы это была одна чепуха… А когда их две, три, четыре…
– Четыре чепухи? – перебил меня Паткин. – Это что-то оригинальное…
Господи! Какими же они могут быть занудами, все эти умники и отличники!
– И потом, – сказал я, чепуха – понятие относительное, согласен?
– Поясни свою мысль, если тебе не трудно…
– Пожалуйста. Вот не подобрали мне кеды моего размера, и пришлось играть босиком… а ноги вымыть негде – это как, чепуха?
– Для кого как… – совсем развеселился Володька.
Уж не знаю, что в моих рассуждениях казалось ему таким забавным. Может, примеры, которые я приводил…
– Вот и я об этом. То, что для тебя – чепуха, для меня – трагедия.
Ботинки мои, вернее, сапоги с короткими голенищами, внутри были влажными еще от того снега, что я в них начерпал, идя со станции. Хорошо хоть мама положила в мою походную сумку несколько пар сухих носков про запас… И хорошо, что в эту поездку я надел старые, разношенные «мокроступы», которые можно было носить на два носка…
– Ну что, – предложил я Паткину, переобувшись, – составишь мне компанию? Одному скучновато, а тебе тоже не помешает черепок освежить на воздухе…
– Оно бы и неплохо… Да как вещи без присмотра оставлять?
– Попросим девчонок, они приглядят. Да уж небось скоро и вся толпа вернется. Небось и в баскетбол починкинцы уже нашим накидали, так что… И сторожами мы не нанимались сюда, разве не так?
– Так-то оно так… – помялся немного Володька. – Ладно! Давай пройдемся. Заодно и рекогносцировку местности произведем. Может, пригодится в будущем…
– Что произведем?
– Рекогносцировку. Ну осмотримся, где тут и что. Изучим обстановку, одним словом, – объяснил он просто, без снисходительности, так, что и слово я узнал: и не устыдился лишний раз своей дремучей серости. Хорошо, когда человек вот так умеет объяснять непонятное…
Уже у дверей он остановился:
– Нет, подожди. Все-таки лучше я ее с собой возьму. Библиотечная, нельзя…
Он вернулся к своей койке, взял из-под подушки книгу, расстегнул пальто и запихал ее за пояс брюк.
