слово, она задала мучивший ее вопрос:
— Что же случилось с женой Пьетро? Тонкие брови Софии полезли на лоб.
— Я-то думала, что Марина успела вам все рассказать. Пьетро, конечно, не сделал бы этого. Он — холодная бесчувственная рыба, хранящая верность только своей фирме.
София замолчала и оплатила счет, наградив привлекательного юного официанта щедрыми чаевыми и широкой улыбкой. Брат Франко вовсе не рыба, думала Оливия, и не всегда холоден. Она тут же покраснела, вспомнив пламенную страсть, охватившую их обоих в те памятные мгновения.
— Было время, — доверительно сообщила София, — еще до того, как приняла предложение Франко, я находила старшего брата предпочтительнее. И давала это ясно понять, но он не заинтересовался мною, хотя к тому времени прошло лет пять с того дня, как он овдовел.
В ее продолговатых зеленых глазах и на скривившихся губах цвета спелой вишни промелькнул намек на уязвленное самолюбие.
— Как... она умерла?
— Амелия? — София еле заметно пожала плечами. — Это случилось во вторую годовщину их свадьбы, представляете? Они собрались отпраздновать ее в городе. Пьетро ждал жену у лестницы. Спускаясь, она зацепилась каблуком за подол собственного платья, упала и сломала себе шею. К тому времени она была на третьем месяце беременности, отсюда и неизбывное горе семьи.
София взяла свою сумочку со столика и встала. А Оливия собрала десятки фирменных пакетов, расставленных вокруг столика, подавляя в себе желание отхлестать собеседницу по щекам за черствое равнодушие, с которым та описала столь трагическое происшествие.
Уже на ходу София добавила:
— С тех пор Пьетро убедил семью, что его не интересуют женщины, хотя все догадываются, что он где-то прячет любовницу. Должен же мужчина давать выход своей бурной сексуальности, вы не находите?
Прошло три недели. Оставив отца наслаждаться мягким солнцем раннего вечера и своими безумными планами, Пьетро уходил с террасы, не чувствуя, что старик следит за ним с широкой, определенно озорной и довольной улыбкой. Слава Богу, ему удалось вернуться на неделю раньше, чем планировалось. Опоздай он всего на несколько часов, и было бы слишком поздно. Боже! Отец сошел с ума!
Через стеклянные двери Пьетро вошел в апартаменты отца. Уже внутри остановился, сделал глубокий вдох, стараясь подавить сердцебиение и охладить свои эмоции. Гнев, возмущение — он даже не мог определить свое состояние... И все же гнев.
Я должен успокоиться, сделать то, в чем силен, сказал он себе, то есть хладнокровно и логически обдумать возникшую проблему. Просто обязан быстро и точно оценить ситуацию. Здоровье отца заметно улучшилось, и теперь вполне можно перечить ему, не то что несколько недель назад. Одним словом, с чистой совестью положить конец всем этим глупостям.
За три последние недели Никколо добился несомненного успеха. Его уже трудно было назвать изможденным. Он хорошо ел и мог передвигаться с палочкой, что и продемонстрировал с немалой гордостью. И был слишком занят собой, а также маленьким Тедом и его матерью. Просто не мог не говорить о них! Оливия то, Тедди се... Оливия помогала ему делать утреннюю зарядку, приносила всякие деликатесы с кухни, уговаривала лучше питаться... К тому же была на дружеской ноге со слугами, которые норовили обучить ее итальянскому. Каждый божий день она демонстрировала знание нескольких новых слов и фраз. Пусть часто добровольные учителя посмеивались над ее произношением, но мисс Добсон делала несомненные успехи. И еще, случилось чудо из чудес! Гостья добилась того, что София теперь воркует с ребенком и не рвется срочно покинуть Италию. Даже на колкие замечания Джины новоявленная родственница реагирует с юмором и снисходительностью.
Немного успокоившись, Пьетро оглядел просторную комнату, полную дневного света и цветов. Ее работа, кисло предположил он.
Сиделку уволили. Эта синьора приводила меня в уныние, сказал отец, а я достаточно взрослый, чтобы вовремя принимать лекарства.
Взрослый! Теперь-то уж точно больше всего ему подходило определение «псих»! Прежде чем Пьетро смог вставить хоть слово между чрезмерными похвалами в адрес якобы праведной Оливии Добсон, отец поразил его неожиданной новостью:
— Она ничего такого не говорила, но я все же почувствовал, что в скором времени Оливия увезет моего внука обратно в Англию. Мне не удалось выяснить причину, но полагаю, что здесь ей приходится нелегко. Это можно понять после всего, что случилось между нею и Франко, после того, как он погиб, не успев дать свою фамилию их ребенку. Так что... — В глазах отца светился хорошо знакомый Пьетро упрямый боевой задор. — Я женюсь на ней. Дам ей и Тедди свою фамилию. Он станет законным сыном, а она будет пользоваться моей защитой и уважением, которого заслуживает.
Долгие мгновения Пьетро испытывал слишком большой шок, чтобы сказать хоть что-нибудь, но в итоге выдавил из себя низким, полным муки голосом, удивившим его самого:
— Женишься? В твоем возрасте?
— Возраст здесь ни причем. — Тут же последовавший ответ прозвучал непреклонно и даже горделиво. — Значение имеют лишь положение и безопасность Оливии. А сын Франко имеет право на свое итальянское наследство. Посуди сам, только из-за того, что ты отказываешься обеспечить семью наследниками, я должен повернуться спиной к моему единственному внуку?
Пьетро проигнорировал этот вопрос. Отец прекрасно знает, почему не может ждать от него наследника. Но хрипло спросил:
— Ты любишь ее?
И получил в ответ столь надменный взгляд, что понял: отец уже на пути к полному выздоровлению.
— Как дочку, которой у меня никогда не было, но иметь которую я всегда мечтал, — выпалил Никколо. — Я не планирую брак в обычном смысле слова, а поступаю так по соображениям, которые, надеюсь, тебе ясны.
Пожалуй, он считает своим долгом выполнить намерения трагически погибшего сына. По мнению Пьетро, как и Оливии, Никколо не следует знать, что Франко использовал, обманул и предал единственную женщину, которая была достаточно доверчивой и невинной, чтобы поверить ему. В любом случае, даже узнай отец постыдную правду, она только укрепила бы его в намерении компенсировать Оливии перенесенные страдания.
— Ты говорил с ней об этом? — Поймав себя на том, что с яростью сжимает кулаки, Пьетро попробовал успокоиться. Успели они обручиться? Не подбирает ли уже она подвенечное платье? Не поздно ли пытаться прекратить это безумие?
— Нет. — Взгляд Никколо смягчился, а его рука уже не сжимала с прежней силой трость. — Я бы не посмел обратиться к ней с подобным предложением, не переговорив прежде с моим теперь единственным сыном и не услышав твоего мнения. — Отец широко улыбнулся. — Так сообщи мне свое мнение, Пьетро.
Сам напросился, так получай.
— Я думаю, ты просто свихнулся! Сознавая, что, раз отец принял решение, ничего уже не поделаешь, Пьетро отправился в свои апартаменты, заглянув прежде в кабинет и плеснув виски в стакан. Придется решать задачу с помощью самой Оливии, но после того, как будет выработан план, гарантирующий успех. Здесь нельзя ошибиться — это слишком важно.
Примет ли она предложение отца, спрашивал Пьетро себя, смывая под душем липкий пот после многочасового путешествия, подставляя лицо под тугие струи горячей воды в надежде на то, что ее стремительный напор прочистит его мозги. Разум подсказывал ему, что по логике любая женщина ухватилась бы за шанс выйти замуж за патриарха богатейшей семьи. Однако Оливия — не любая женщина, признал он, вытираясь полотенцем с энергией, которая частично смягчила владеющий им гнев. Вопреки его первоначальному мнению, которое он сам откровенно признал циничным и предубежденным, молодая женщина не искала удобного случая, чтоб воспользоваться им и прибрать к рукам все, что только можно. И ему давно пора принести ей свои извинения.
