— Да, ужас.
— И как же нам теперь себя вести?
— Не знаю, — признался он. — Придумывать жесты, слова. Я, например, знаю, что взрослые — люди серьезные, логически мыслящие, осмотрительные, с волосами на теле…
— Уж это точно, — заметила Жанна, снова вспомнив о Поле.
— Они не прячутся от трудностей.
Том стал на колени и, взяв Жанну за руку, заставил ее опуститься на пол рядом с собой.
— Мне кажется, я тебя понимаю, — мягко сказал он ей. — Тебе больше нужен любовник, чем муж. Но знаешь, я могу предложить тебе другой вариант. Выходи за кого хочешь, а я стану тем, чья страсть будет кружить тебе голову. Твоим любовником.
Он нежно ей улыбнулся. Жанна легла на пол и потянула его к себе.
— Ну же, — вкрадчиво попросила она, — ведь это же теперь наша квартира.
Том, однако, не уступил. Податливость Жанны его несколько обескуражила: ему не нравилось заниматься любовью в незнакомых покоях. Он к этому не готов, внушил он себе. К тому же в комнате пахло чем-то неприятным, он не мог понять чем. Он поднялся и задернул молнию на своей кожаной куртке.
— Эта квартира нам не подходит, — заявил он. — Решительно и бесповоротно, — и направился к двери, оставив Жанну в гостиной. Эти стены давили на него, ему хотелось на воздух.
— Ты куда? — спросила Жанна.
— Подыскивать другую квартиру.
— Какую другую? — Ее поразила его интуиция.
— Такую, где мы сможем жить.
— Мы и тут сможем жить.
— На меня эта квартира тоску нагоняет, — возразил он. — Тут пахнет. Ты идешь или как?
Жанне уходить не хотелось. Она прислушалась к беспечному звуку его удалявшихся шагов, таких не похожих на тяжелую поступь Пола.
— Мне еще нужно окна закрыть, — крикнула она, — и вернуть ключи, и проверить, все ли в порядке.
— Хорошо, — отозвался он. — До скорого.
— До скорого, — одновременно сказала она.
Жанна услышала, как он быстро сбегает по лестнице. Она медленно подошла к окну и принялась опускать штору. Повернулась и окинула комнату взглядом. Тени сгустились, золотисто-красный отсвет на стенах превратился в густо-коричневый. Трещины казались длиннее и глубже, словно стены были готовы вот-вот обвалиться; в воздухе стоял безошибочный запах распада.
Жанна прошла по коридору. Маленькая комната утратила свою прелесть и выглядела тесной и душной, непригодной ни под детскую, ни вообще под жилье. Жанна распахнула дверь в ванную комнату и почувствовала озноб, хотя через окно над ванной лился свет. Раковины были грязные, и она впервые заметила, что позолота, облупившаяся с рамы зеркала, устилает холодный кафель пола тусклыми блестками.
Внезапно Жанну охватило неодолимое желание поскорее уйти, словно здесь ей грозила невидимая опасность. Она повернулась и, пробежав коридором, выскочила в холл, распахнула дверь, вышла на лестничную площадку и захлопнула дверь, даже не оглянувшись.
С того дня как она в первый раз вошла в этот пронизанный сыростью дом, казалось, прошла целая вечность. Оконце консьержки по-прежнему было открыто, когда Жанна вышла из лифта, хотя самой консьержки не было видно. Жанну поразило, что эта непомерно тучная негритянка, оказывается, способна передвигаться. Жанна положила ключ на стол, оставить записку ей и в голову не пришло. Направившись к выходу, она услышала скрип двери квартиры у клетки лифта, обернулась и заметила, как высохшая рука поставила еще одну бутылку на кафельный пол.
На улице Жюля Верна ничто не менялось. На лесах так и не появилось ни одного рабочего, все те же, казалось ей, автомобили стояли, припаркованные все на тех же местах, улица была все такой же чистенькой и безлюдной. Жанна торопливо миновала кафе и перешла на другую сторону, оставив за спиной столь знакомую картину. На нее накатила волна огромного облегчения пополам с грустью. Ей хотелось только одного — очутиться от всего этого как можно дальше.
Перед ней возник мост метро, а над ним — прозрачно-голубое зимнее небо. Солнце ложилось пятнами на пешеходную галерею. Засунув руки в карманы замшевого пальто и опустив голову, Жанна ступила на мост, не думая о том, что может ждать ее на том берегу Сены.
Глава двадцать первая
Пол похоронил жену, вывез мебель из квартиры на улице Жюля Верна и почувствовал, что как- то очистился. Впервые после самоубийства Розы он мог думать о других вещах. Больше того, на него снизошли легкость духа и осторожная надежда на будущее, каких он не знал в последние годы. Угловатый разброд парижских крыш, башен и башенок, желтовато-белые ветви оголенных платанов вдоль Сены, биение поездов метро, свежий ветерок — теперь все приносило ему радость, казалось неповторимым и причастным к его собственной жизни. И девушка в белом длинном пальто, что задумчиво шла навстречу, опустив голову и пряча лицо в песцовый воротник, подтверждала это самым недвусмысленным образом.
Жанна с головой ушла в свои мысли и лишь краем сознания с легким раздражением отмечала грохот проходящих поездов да мельтешение других пешеходов. Она думала о том, как пуста ее жизнь и что все отношения между людьми ни к чему не ведут. Один из прохожих остановился, повернулся и пошел рядом — очередная докука, на которую не следовало обращать внимания. Какое-то время они шли нога в ногу, потом он ее чуть обогнал, и ей пришлось на него взглянуть.
— Снова я, — беспечно сказал Пол, подняв в знак приветствия руку.
Она замедлила шаг, но не остановилась. Ее удивило, как хорошо он одет. На нем были безукоризненный темно-синий блейзер, бледно-лиловая, в тон, рубашка в полоску и широкий шелковый галстук. Он выглядел расфранченным, и даже в походке его сквозила самоуверенность. Жанна ему больше не верила.
— Все кончилось, — сказала она.
— Кончилось, — согласился он, передернув плечами, и поспешил за ней, чтоб не отстать. — А потом начнется по новой.
— Что начнется по новой? — спросила она, поглядев на Пола; он показался ей не таким настороженным, как раньше, и, стало быть, уязвимым. Словно за стенами той квартиры он сбросил старую шкуру, как выбравшийся из норы зверь в период линьки. Впрочем, Жанне не хотелось обсуждать их проблемы на улице. Тогда квартира отгораживала от мира и саму себя, и ее; но перед лицом суровой действительности Жанна не собиралась выдавать свои тайны.
— Я больше ничего не понимаю, — заявила она и прибавила шагу.
Он взял ее за руку и повел к метро. Она всем телом сопротивлялась его настойчивому напору, — однако, подумалось ей, раньше она не была на такое способна. Пол остановился у входа на платформу и коснулся ее щеки. Жанна обмякла. Она знала, что у них ничего не получится, но не могла просто так взять и уйти.
— Тут и понимать нечего, — сказал Пол и, не успела она опомниться, мягко поцеловал ее в губы. Он ощутил земное тепло ее плоти: теперь он видел в ней женщину, и к тому же весьма привлекательную. На ее же памяти это стало первым его нежным объятием.
Они шли по платформе под руку — совсем как угрюмая молодая племянница и добрый дядюшка, погруженные в доверительную беседу.
— Мы ушли из той квартиры, — объяснил Пол, — а теперь встречаемся снова. Будет и любовь, и все остальное.
Он улыбнулся, но Жанна отрицательно покачала головой:
— Остальное?
Он не успел ответить — подкатил поезд, и они, не сговариваясь, вошли в вагон. Пол провел ее к свободным местам, они уселись рядом, будто влюбленная парочка.
— Послушай, — сказал он, радуясь тому, что может говорить о себе и тоска его отпустила. — Мне сорок
