трудностями. Проведать тебя.
— Ага, спасибо за благотворительность, — сухо проговорила я.
— Не за что. Ну и еще хотелось бы порыбачить. Река тут просто чудесная. И все же, — задумался он, оглядываясь по сторонам, — интересно, выдержишь ли ты испытание. Они еще не довели тебя до алкоголизма, как кое-кого из наших общих знакомых? — Он поднял брови, глядя, как мимо проковыляла Лавиния: она тяжело дышала, что-то бормотала себе под нос и прижимала к груди бутылку шампанского.
Я простонала.
— Нет, но у меня такое чувство, что это всего лишь вопрос времени. Я уже забыла… — Тут я виновато осеклась.
— Забыла, какие они чудовища? А я не забыл, — проговорил он, качая головой и оттопырив губы. — Мне достаточно войти в этот дом, и воспоминания возвращаются. И все же нищие не выбирают, а я сейчас нуждаюсь в помощи. — Он бодро осушил стакан.
Я улыбнулась. Джек читал лекции в колледжах, но безумная светская жизнь не позволяла ему надолго задерживаться ни на одной работе. За свое место в лондонском университете он держался зубами и когтями, и в свободное от бесед с деканом по поводу его предосудительного поведения время преподавал английский язык и драматическое искусство. И еще он был поэтом, тайком писал стихи, но с горечью подмечал, что поэт не банкир и вечно пребывает в состоянии финансового кризиса.
— Значит, сейчас у тебя нет никакой престижной работы? — спросила я.
Он приосанился:
— Когда у меня выйдет маленький томик стихов, я дам тебе знать — мне как раз заплатили значительный аванс. К тому же меня сделали главой отдела, но так как сейчас сезон отпусков, в моих услугах никто не нуждается. Я же сказал: я специально приехал, чтобы тебе надоедать.
— Вот будет весело, — искренне ответила я. Невероятный наглец с отвратительной репутацией бабника, вступающего в порочные связи с красивыми женщинами, Джек тем не менее был прекрасным товарищем. Жизненная энергия била из него ключом, и он был единственным членом семьи, для которого у Неда находилось время. Когда мы с Недом познакомились — много лет назад, на дискотеке в Оксфорде, — Джек был вместе с ним. Эта парочка напивалась до беспамятства, облокотившись о бар: Нед накачивался тихо, а Джек весьма шумно. Нед предложил мне выпить. Потом мы весь вечер танцевали, как в эйфорическом трансе, не в силах отвести глаз друг от друга в предвкушении чего-то чудесного, и про Джека совсем забыли. Но на следующее утро произошел жуткий переполох: его поймали в постели с дочкой директора колледжа, и ему пришлось спасаться бегством через окно второго этажа — он был абсолютно голый, в одном фартуке. Я улыбнулась, припомнив те передряги, из которых нам с Недом приходилось его выручать.
— А как ты, Люси? Тебе лучше? — тихо спросил он, прерывая мои размышления.
Я вздрогнула.
— О! О да, намного лучше, спасибо. — Я покраснела. После смерти Неда бедный Джек провел не один кошмарный вечер в моем обществе. Я плакала у него на плече, причем не только тогда. Вплоть до недавнего времени, когда я наконец пришла в себя, он был вынужден терпеть мою унылую компанию на Ройял-авеню. — Я долго не могла оправиться, — с горечью произнесла я. — Как ты, наверное, знаешь. Но теперь, Джек, я могу с уверенностью сказать, что прошло четыре года и я чувствую себя прекрасно. — Я подняла голову и улыбнулась. — А ты? До сих пор строишь из себя опытного героя-любовника? Охотишься на территории университета и разбиваешь сердца студенток и браки коллег? — Я оглянулась. — Странно, что ты сегодня один. А что случилось с пышной бразильянкой, которая была с тобой в прошлый раз? Такая красотка.
— Говорящие трусики?
Я хихикнула:
— Да брось, она была не так уж плоха.
— Верно, не так уж плоха. Даже очень хороша, особенно в горизонтальном положении, и приятна на глаз, но начисто лишена серого вещества. Нет, я решил переключиться на ее лучшую подругу, нордическую красотку Урсулу. Но, оказалось, ошибся, так как Урсула была крупной девушкой — намного крупнее меня, и у меня до сих пор остались синяки. — Он поежился. — Но на самом деле, — мечтательно проговорил он, — во многих отношениях я благодарен старушке Урсуле. Видишь ли, Люси, она была катализатором, поворотным пунктом в моей карьере. После романа с Урсулой я чувствовал себя так как будто из меня выжали все соки, я был изможден, превратился в развалину, но я возродился, и теперь — что ж, теперь я новый человек.
— Неужели? И в чем же это проявляется?
— Все очень просто. Я решил отказаться от роли сексуального хищника, которую вынужден был играть все эти годы. Видишь ли, мне это надоело. — Его голубые глаза невинно округлились.
Я снова хихикнула:
— Ни на секунду не верю! И почему это ты был «вынужден»?
— А потому. — Он вздохнул. — Большинство из нас, свободных мужчин, не страдающих от перхоти или запаха из подмышек, испытывает ужасное чувство — мы просто обязаны преследовать прекрасный пол. И иногда, если честно, у меня просто нет настроения и сил. Иногда я тоскую по тем временам, когда парню только и надо было, что любоваться на чью-нибудь головку, укрытую вуалью и склоненную над вышивкой. Он мог смотреть на нее многие месяцы, прежде чем ускачет с друзьями в Шотландию и устроит там хорошенькую кровавую битву. Вот были времена! Тогда жилось намного спокойнее и, между прочим, — он задумался, — так даже сексуальнее. Сдерживаемое желание, не находящее выхода…
— Только с проститутками.
— Ну да, разумеется. Надо же парню выпустить пар. — Он осушил бокал и вздохнул. — Нет, женщин с меня хватит, я намереваюсь покончить с этой отвратительной клоунадой. Построю себе маленький платонический мирок, где у меня будет куча времени наслаждаться литературой и искусством. Сама посуди, Люси: я превратился в затюканную старую развалюху. — Он печально уставился в стакан.
Я рассмеялась:
— Ты еще оживешь.
— О нет, ни в коем случае. Нет, я окончательно пал духом. Господи, ты даже не представляешь, Люси. Все это так предсказуемо. Я обязан гоняться за девицами, чтобы поддержать свою репутацию, и если выдается свободный вечерок, всегда наступает ужасный момент, когда рядом с тобой за барную стойку садится затянутая в лайкру попка. И прощай тихий вечер с кружкой пива и книгой: ты понимаешь, что тебе предстоит очередной вечер безумного флирта. Если бы ты знала, сколько на это требуется сил и умственных затрат, попыток завоевать и очаровать жертву, проводить ее до дома и исполнить пару высококлассных маневров, чтобы доказать твое великолепие в постели. А потом просыпаешься на следующее утро в окружении мягких игрушек, голова трещит, и в доме нет ни одних чистых трусов. — Он передернулся. — Я слишком стар для всего этого. — Он горько покачал головой и опять устремил взгляд в бокал с шампанским. — Я даже иногда думаю… Ого! — Он вдруг встрепенулся, спрятавшись за бокалом. — Это еще что за штучка? Симпатичная, однако.
Я проследила за его взглядом и увидела Тришу, которая должна была разносить канапе, но вместо этого звонко хохотала в компании гостей-мужчин. На ней был топик с глубоким вырезом и юбка- саронг.
Я рассмеялась:
— Вот видишь? Видишь? Ты всегда высматриваешь добычу!
— Вовсе нет, — торопливо поправился он. — Я всего лишь продолжаю антропологическое исследование, о котором уже говорил ранее. Провожу наблюдения, потому что исследование — это важная часть моего нового платонического проекта. Кстати, Люси, чем ты собираешься здесь заниматься? Планируешь ли выйти на работу? Или так и будешь воспитывать двоих сорванцов, на которых я сегодня уже наткнулся?.. Люси?
Но я его уже не слушала. Я все еще смотрела на Тришу, которая явно говорила обо мне. Она кивала и улыбалась, глядя на меня, и дергала за рукав какого-то парня, который стоял к нам спиной. Я затаила дыхание. Мужчина повернулся и посмотрел в нашем направлении. И тут мое сердце скакнуло в пятки и
