жизни бы не подумала, что такое возможно. У антиквариата и животных не так уж много общего, ты не находишь?
Страх проник в каждую клеточку моего тела.
— Ты даже не представляешь, — прохрипела я. — Иногда самые странные увлечения вдруг оказываются в одной койке. — Я чуть в обморок не упала, сморозив такое. В одной койке!!! И как я додумалась такое сказать? Вот ужас! Но Мимси снова заговорила, явно восхищаясь моей блистательной карьерой.
— Но это же замечательно. И как ты сочетаешь эти два занятия? Одну неделю одно, другую — другое? Хаотично как-то. Или они как-то связаны между собой?
Я замолкла. Ну да, может, они и связаны. И может, если я еще помолчу, она сама догадается как. Похоже, у нее есть все ответы. Ведь если я попытаюсь объяснить и у меня ничего не получится, если я не смогу придумать разумное оправдание тому, как именно я умудряюсь совмещать работу в телерадиокомпании и аукционном зале, и если она заподозрит, что на самом деле я попросту развлекаюсь с ее мужем, что она тогда со мной сделает? Есть ли вероятность, к примеру, что она трахнет меня по голове вон той хрустальной вазой? И для верности размозжит мне черепушку готическим подсвечником? Принесет меня в жертву Всевышнему на ложе из амариллисов?
— Ты имеешь в виду, что животные и антиквариат как-то связаны? — невпопад переспросила я, хватая пучок зелени и принимаясь деловито расставлять его в вазе.
— Да. Я просто не могу представить…
— О! «Антиквариат на колесах!» — Я выронила папоротник.
— Что?
— Ну, знаешь, антикварные животные, — с облегчением выпалила я, пытаясь сделать вид, что эта мысль пришла мне в голову не только что. — Ха! Извини, я думала, ты знаешь. Видишь ли, когда ведущие шоу «Антиквариат на колесах» натыкаются на какого-нибудь китайского льва династии Мин или там, не знаю, тибетского свинцового коня четырнадцатого века, они приходят ко мне за советом.
— Что, правда? Ничего себе. А мне всегда казалось, что эти ведущие сами разбираются в антиквариате. Хочешь сказать, они просто повторяют то, что ты им сказала?
— Ну, иногда, — смущенно проговорила я, утыкаясь лицом в папоротник.
— Но… минуточку. При чем тут Чарли? Антиквариат для него слишком тяжелая тема, и про зверей он ни разу не писал. Он говорит, что актеры его за это ненавидят и терпеть не могут с ним работать.
— Да, — тут мне стало совсем худо. — Да уж, могу представить. Такое никому не понравится. — Я облизнула губы и сглотнула слюну. — Да, Чарли работает со мной, потому что… — Мне самой было интересно послушать свой голос: я прямо-таки изумлялась собственной наглости. — Потому что, ну…
— Я знаю! — Эллен вдруг схватила меня за руку. — Это доисторические животные, да? Динозавры?
Я вытаращилась на нее. Динозавры тут, конечно, ни при чем, но ничего лучше я придумать не могла.
Мимси расхохоталась:
— Ох, Эллен, не говори глупости!
— Нет-нет, — поспешно вмешалась я, — это вовсе не глупости. Но дело в том, что я пока не могу ничего разглашать. Не могу болтать. — Какая удобная фраза. Ну почему я раньше до нее не додумалась? Я заговорщически постучала по кончику носа. Он был весь мокрый. — Понимаешь, это тайна. Проект на ранней стадии.
— Круто! Неужели папа пишет сценарий для фильма вроде «Парка юрского периода»? С динозаврами? Мам, это же сценарий для Голливуда, мы разбогатеем!
— Как странно, — Мимси сдвинула брови. — Он ничего мне не говорил.
— Я же сказала, это все… ну, понимаешь. В тайне пока.
— И какие они будут? — настойчиво спросила Эллен.
— Что?
— Какие динозавры?
Я посмотрела на эту любознательную девочку. Конечно, я была ей благодарна за то, что она помогла мне выкрутиться из тупиковой ситуации, но именно сейчас я желала ей смерти. Более того, меня так и подмывало взять подсвечник и прикончить ее своими руками. И еще я начала понимать, почему Чарли так стремился смыться подальше от этой любопытной парочки с их навязчивыми вопросами, от этих инквизиторов, которым хотелось получить сведения о каждом человеческом шаге. Я вспомнила, как мы с Беном и Максом ходили в Музей национальной истории. Надо было повнимательнее рассмотреть динозавров.
— Да самые обычные, — невозмутимо проговорила я, — по крайней мере, для такого проекта. Ну, там… хм-м… тиранозавры, стратозавры…
— Стратозавры? Нет таких! Может, стегозавры? — изумленно проговорила Эллен.
— Возможно, — коротко согласилась я.
— А вы эксперт? Вы можете их различать?
— Ну…
— Как вы их различаете? — Ее очки сверкнули.
— По костям, — наконец прошипела я сквозь сжатые зубы, заметив рядом гробницу, в которой, несомненно, их было навалом. — У нас есть кости. А как бы еще мы это делали? — спросила я, просверлив ее испепеляющим и, пожалуй, слишком уж злобным взглядом — при матери-то.
Они замолчали, усваивая всю эту информацию. Наконец-то мне удалось их заткнуть длительным перечислением моих карьерных успехов, и теперь они представляли себе всякие картины. Например, как я на четвереньках, словно головоломку, складываю кости динозавров в единый скелет в свободное от программы «Антиквариат на колесах» время, а может, даже в обеденный перерыв на съемках «Ветеринарного патруля». Или у Кита, или в студии Би-би-си — все эти варианты, несомненно, сейчас крутились у них в голове, окончательно сбивая их с толку. Так-так, левая малоберцовая кость… это у нас, наверное, трицератопс… о, Хью, извини, ты хочешь, чтобы я оценила стоимость этой фарфоровой собачки восемнадцатого века?
— Боже, Люси, какая же у тебя интересная жизнь, — наконец произнесла Мимси. Судя по всему, она была поражена до глубины души.
— Да, наверное, — устало кивнула я. — Так. По обе стороны алтаря поставим по две большие вазы, ладно? — Я схватила одну и хотела убежать. Сердце бешено билось. Мне еще повезло, выкрутилась.
— Люси? — вдруг проговорила Эллен. — А папа вас Лаурой называл.
Я так и остолбенела с вазой в руках. В церкви повисла зловещая тишина. Отвратительная, тошнотворная тишина, нарушаемая только карканьем ворон в ветвях старых тисов на улице, ворон, которые летали над могильными камнями и звали друг друга, проносясь по лазурно-голубому небу. Наконец Мимси заговорила. Я не осмелилась посмотреть ей в лицо. Я могла лишь разглядывать узор на хрустальной вазе. Но мне почему-то казалось, что она побледнела.
— Эллен, подожди меня в соседней комнате, ладно? — тихо произнесла она. — Там после занятий в воскресной школе остались книжки и цветные карандаши. Я скоро приду.
Девочка молча повиновалась, видимо, почувствовав в голосе матери серьезные нотки. Может, она даже поняла, в чем дело. Надеюсь, что все же не поняла. Я поставила вазу на стол и посмотрела на толстые высокие стебли. Перед глазами вдруг закружились звездочки. Эллен зашаркала прочь из комнаты в полной тишине. Хлопнула дверь, и откуда-то сверху раздался голос.
— У тебя что, роман с моим мужем?
Я внезапно шумно вздохнула и нечаянно сдвинула вазу на столе. Сначала я не могла посмотреть ей в глаза, но это надо было сделать, и я приказала себе взглянуть на нее. Действительно, лицо у нее было очень бледное, и вокруг глаз и губ наметились морщинки. Зеленые глаза уже не искрились весельем и жизнерадостностью: они стали опустошенными, ранимыми, несчастными. Это было грустное лицо женщины средних лет, которой в жизни досталось немало горя и на которую сейчас навалилась новая беда — по моей вине.
— Я… нет, вовсе нет, — прошептала я. — То есть… не совсем. Но мы… мы собирались.
