подошла к двери и, осторожно открыв ее, вышла в гостиную – такую же богато обставленную, пыльную и запущенную, как спальня.
– Проклятье… Что происходит? – прохныкала она. – Где я?
– Моя Нандани проснулась! Доброе утро!
Она вздрогнула и повернула голову. В дверях соседней комнаты стоял мистер Синг.
– Мистер Синг… Что происходит? – испуганно спросила она.
– Не волнуйся, милая, ты в безопасности. Здесь никто тебя не обидит. – В его глазах был какой-то нездоровый блеск, а голос звучал с неестественной приторностью. – Только скажи, что ты любишь меня. Прошу тебя… умоляю… Скажи, Нандани, что любишь меня… Мне так необходимо это услышать.
Мелин в ужасе отпрянула.
– Мистер Синг, я не Нандани, – как могла спокойнее сказала она. – Меня зовут Мелин.
– О нет! – Его лицо исказилось. – Нет! Не говори мне этого! Я знаю, что ты – моя Нандани, моя единственная любовь! Я знаю, что ты вернулась, потому что полюбила меня наконец!
Мелин нахмурилась, пытаясь восстановить в памяти события прошлого вечера. Она вспомнила, как ждала Ананда и огорчилась, когда он позвонил и сказал, что не сможет прийти. Потом она пошла гулять и встретила на улице мистера Синга. Они ужинали вместе в каком-то дорогом ресторане, и он сказал, что она похожа на его возлюбленную. А потом что-то случилось, и она все забыла…
Она внимательно посмотрела на мистера Синга. Он выглядел… Странно – не то слово. Его как будто подменили. Похоже, он просто свихнулся. Ей стало понятно, что это он привез ее в какой-то другой свой дом. Как же ей выбраться отсюда? Ананд, небось, волнуется. Интересно, сколько сейчас времени?
– Мистер Синг, послушайте…
– Дарджан. Называй меня Дарджаном, милая, – перебил он. – Ты представить себе не можешь, как я по тебе соскучился, как ждал тебя, моя любовь. Ты ведь не бросишь меня, правда?
Мелин вздохнула и взялась за голову. Что же делать? Этот человек явно сошел с ума, он живет в каком-то своем мире, в мире своей болезненной мечты. Нужно попробовать поговорить с ним на его языке, подыграть ему. Может, так ей удастся сбежать от него.
– Дарджан, извините, но я не помню, как попала сюда. Где я? – спросила она.
– Ты не помнишь мой хавели в Шекхавати, где ты прожила три года? Конечно, у тебя случилось что-то с памятью, понимаю. – Он вздохнул и закивал. – О, как я мечтал, что мы будем здесь счастливы вдвоем. И вот ты вернулась, воскресла. Я знал, что однажды ты вернешься, Нандани.
– А почему я… умерла? – осторожно спросила она, садясь в кресло.
Он помрачнел и тоже грузно опустился в кресло.
– Потому что ты очень глупо вела себя, Нандани. Отвергала мою любовь… Вот потому ты и была вынуждена жить здесь, взаперти, с Гитой. А я иногда навещал тебя. И всегда от одной только мысли, что я увижу тебя, мое сердце возносилось к небесам. – Его лицо на миг сделалось вдохновенным, но тут же снова исказилось от муки. Он сидел несколько минут, потупив взгляд. – А потом ты заболела. Гита ухаживала за тобой, но ты отказывалась принимать лекарства… Как глупо, Нандани. Ты понимаешь, как глупо и эгоистично ты поступила? Я тогда был очень занят, недели две не приезжал. А когда приехал, нашел тебя мертвой. Гита сказала, что ты умерла за день до моего приезда. Мы сожгли в саду твое тело. – Он помолчал и жестко добавил: – Если бы я приехал раньше, я бы заставил тебя принять лекарства!
Мелин содрогнулась, но при виде слез в его глазах, ей стало жаль его. Она поняла, что он совершил преступление, выкрав и заточив несчастную Нандани в этом доме, и та предпочла неволе смерть.
Ему явно нужен психиатр. На него это помешательство, видимо, находит приступами. Какое-то время он нормальный, но как только дело касается его «единственной любви», его рассудок меркнет. Или это случилось только теперь, когда он встретил ее, потому что она похожа на Нандани? Может, попробовать воззвать к его разуму?
– Но поймите, Дарджан, что и вы были несправедливы ко мне. Вы думали, что сможете насильно заставить меня полюбить вас? – осмелилась сказать она.
– Нет-нет! – Он яростно закачал головой. – Я ждал, когда ты полюбишь меня. У меня никогда и мысли о насилии не было. Я ведь любил… и люблю тебя, Нандани.
Мелин снова почувствовала сильную головную боль. То, что он сказал, показалось ей ужасно похожим на слова и манеры Эрика. Мужчины часто говорят о любви, и не подозревая о том, что называют любовью свое эгоистичное желание присвоить женщину.
Вот, перед ней сидит еще один такой же жестокий эгоист, который погубил своей «любовью» честную и смелую женщину.
Мелин почувствовала, как в ее душе восстает протест.
– А разве не насилие то, что вы заперли меня в этом доме, как узницу? Лишили меня моей семьи, моих близких…
Он застыл от неожиданности и уставился на нее. Потом нахмурился, будто обдумывая ее слова.
– У тебя уже никого, кроме брата, не было. А ему ты была безразлична. Он женился и укатил в Европу. Я ведь помочь тебе хотел. Со мной ты жила бы в достатке и любви, – горячо проговорил он.
– Но почему-то, зная это, я предпочла смерть.
Он схватился за голову, и в его глазах появился ужас.
– Нет, Нандани, не говори так, прошу тебя!
– Но это правда, – смело сказала она. – Я предпочла смерть, потому что ты своей безумной, эгоистичной любовью убил меня задолго до того, как я умерла физически. Это ты убил меня, Дарджан, и я пришла, чтобы сказать тебе это. Я никогда не любила тебя и не смогу полюбить. Не знаю даже, смогу ли я простить тебя.
Она увидела, как он вдруг затрясся всем телом, закрыл лицо руками и разрыдался.
– О, Нандани… Почему любовь так жестока?
– Это не любовь, Дарджан. Любовь жестокой не бывает. Это желание присвоить меня сделало тебя жестоким. Если бы ты любил меня, ты бы желал мне счастья, а не мучил, держа взаперти. И ты был бы счастлив, видя меня счастливой, даже если бы я не была с тобой, – продолжала она.
Черт побери, она чувствовала, что обязана отстоять ту невинную женщину, которой этот мужчина причинил столько страданий, что смерть была ей милее жизни.
Она вспомнила реакцию Эрика, когда при последнем разговоре она сказала ему, что не любит его и не сможет выйти за него замуж.
– Ты – эгоистка, Мелин, – заявил он ей холодным тоном. – Я думал, что смогу сделать тебя счастливой, думал, что ты придиралась ко мне, потому что боялась, что я брошу тебя. А теперь, когда я сделал тебе предложение, ты меня отвергаешь. Это жестоко.
Эрик тоже не знает, что такое любовь. Он просто не знает, что это такое. Для него любовь – это что-то похожее на выгодную сделку: психологический комфорт, потребность иметь рядом покорную, послушную и непривередливую малышку.
Мистер Синг продолжал рыдать, и у Мелин, глядя на него, сжалось сердце. А ведь он и ему подобные достойны сострадания, подумала она.
– Я преступник, – наконец сквозь слезы пробормотал он. – Я убийца. Я убил Нандани, но не смог убить свое желание присвоить ее. И как я мог прожить столько лет, не задумываясь над этим?
Он сполз с кресла на пол и, стоя на коленях, сложил у груди ладони.
– Прости меня, любимая! Прости! Я знаю, что мне не место среди людей! Я – убийца! – продолжал он, обливаясь слезами.
Мелин почувствовала, как у нее самой наворачиваются на глаза слезы. Видимо, то, что она сейчас сказала ему, пробудило его сердце и разум. И теперь он раскаивается. Что ж, пусть выплачется, эти слезы облегчат его душу.
Она притихла, с сочувствием глядя на него. Наконец он успокоился и, устало опустив голову, погрузился в молчание.
– Мистер Синг… – вкрадчиво обратилась к нему Мелин. – Мистер Синг, теперь вы помните, кто я?
Он кивнул.
– Да. Ты Мелин. И вчера я совершил еще одно преступление.
Мелин выпрямилась в кресле и вцепилась в его ручки.
