Мысль эта, впрочем, быстро растаяла — после того, как я обратил взор к третьему участнику карточного застолья. Это был достаточно мрачный, можно даже сказать, зловещий индивидуум, То ли вампир, то ли полутруп, определить точнее не представлялось возможным.
— Милая, что это за место и где мы находимся? — повторил я вопрос, но опять получил ответ не от того, кого хотел услышать.
— Молодой человек, я уже говорил вам: это Алагон, и, кроме нас четверых, здесь никого нет, да и быть не может. — Паук выпустил струю сигарного дыма и широко улыбнулся. — А не составите ли нам компанию? — как ни в чем не бывало продолжил он. — А то у нас игроки налицо, а сдавать карты некому. Был тут один крупье, но задержался ненадолго, разволновался и прыгнул в пропасть — без парашюта, разумеется. Причем беднягу можно было спасти, но он так распереживался, что сердце не выдержало — разорвалось прямо в полете...
В конце этого короткого рассказа вампир как-то нехорошо улыбнулся, так что мне сразу же стало ясно: он косвенно или явно замешан в этой трагической парашютной истории.
— Играем, разумеется, по вашим правилам? — спокойно спросил я.
— Да нет, ну что вы... — Паук почти искренне огорчился такому нетактичному вопросу. — Мы же не шулеры какие-нибудь, право слово. Здесь все по-честному, как в жизни. Обычный «Блэк Джек». Карты не крапленые. Каждый играет в меру своих сил и способностей. Вы банкуете, мы пытаемся чисто и аккуратно сорвать банк. Только и всего. Проходит определенное время — и кто-то побеждает, а кто-то проигрывает. Ну как, по рукам?
Насколько я понял, выбора у меня не было.
— Давайте попробуем, — после непродолжительного раздумья согласился я, занимая место крупье. — Готовы?
Все трое утвердительно кивнули.
— В таком случае — делайте ваши ставки, господа!
Милая потеряла всякий контакт с Тридцать вторым. Они повернули за угол — и сразу же он как будто впал в транс, не реагируя ни на что, в том числе и на прямой мысленный контакт. Ровное дыхание и стабильно функционирующие органы говорили о том, что он, несомненно, жив, но состояние это по своей сути не слишком отличалось от коматозного.
«Тридцать второй, ты в состоянии слышать меня?» — Милая послала болезненный импульс напрямую в сознание.
Тело дернулось, словно марионетка на ниточке, — только и всего. Ни к какому положительному результату эта акция не привела.
Милая все же была искусственным интеллектом, а не человеком, поэтому просчет всех вариантов не занял слишком много времени.
Через пару секунд, перебрав миллионы комбинаций, она практически со стопроцентной точностью воссоздала картину происшедшего и уже исходя из нее избрала тактику поведения.
На данный момент ей было предельно ясно, что:
A. Авария мощного грузовика неподалеку на поверхности была явно не случайной. Его использовали как средство для проникновения в канализационную систему — столкновение произошло так «удачно», что огромная машина остановилась как раз над люком, ведущим вниз.
Б. Группа состоит из трех-пяти человек. Использовать большее количество людей было бы неразумно при проведении подобной операции. Обилие железа затрудняет сканирование окружающего пространства. Доступное расстояние, с которого можно обнаружить цель, — около двадцати метров.
B. Один из противников обладает мощнейшей способностью создавать, находясь на большом расстоянии от объекта, иллюзии, воздействующие на подсознание жертвы. Тридцать второй, попав под влияние атакующего, сейчас оказался как бы запертым внутри своего подсознания.
Г. Освободиться из ментального плена можно, только убив адепта черной магии, создающего иллюзии.
Д. Задача трудная, особенно учитывая то, что только ноги и часть позвоночника Тридцать второго доступны прямому управлению извне, минуя его подсознание, но выполнимая.
Исходя из всего вышеперечисленного, самое разумное — оставаться на месте, не предпринимая никаких действий, и, подпустив противника как можно ближе, неожиданно ударить.
У каждого из нас было примерно одинаковое количество фишек.
— Мне кажется, казино должно иметь в кассе достаточную сумму, чтобы расплатиться с клиентом, — заметил я, сдавая карты.
— Ну, это же не казино, — в притворном сожалении развел всеми своими лапами «добродушный» Паук. — Здесь как бы каждый за себя, но в то же время все против крупье — так называемая солидарность игроков. Ничего не поделать, такова жизнь. — Он еще раз неискренне вздохнул.
— Карту? — спросил я Вампира, у которого было всего четырнадцать очков (шесть и восемь).
— Не нужно.
— Боитесь перебора?
— Я ничего не боюсь, — спокойно ответил он.
Судя по его виду, это была чистая правда. Страх как таковой был чужд этому созданию.
— Вы? — обратился я к Пауку, у которого было на руках девятнадцать (десятка и девятка), что обеспечивало если не победу, то по крайней мере уверенность остаться при своих.
— Спасибо, воздержусь.
— Мне еще. — Девушка с головой собаки имела на руках шестнадцать (две восьмерки) и тем не менее рисковала.
Я играл один против трех соперников, поэтому не стал изображать из себя джентльмена и проявлять благородство, объясняя зарвавшемуся игроку, что при максимальном наборе в двадцать одно очко, имея на руках шестнадцать, требовать карту неразумно... Она все еще не остыла после охоты, а может быть, продолжала ее. Поэтому организм ее требовал все большей и большей дозы адреналина.
Рука моя достала очередную карту из колоды. Это оказалась пятерка.
— Двадцать одно, — сказал я сухо.
Она не сомневалась в успехе. Кураж захватил ее, и вся жизнь казалась не более чем куском пластилина, из которого можно вылепить все, что угодно.
Бессмысленно разговаривать с человеком, находящимся в подобном состоянии.
— Ваша знакомая плохо кончит, — совершенно бесцветным голосом обратился я к Пауку.
— Она любит острые ощущения, — весело ответил он. — Не стоит осуждать женщину за ее капризы.
Я не стал спорить. Настала очередь сдавать карты себе.
Имея на руках десятку, я вытянул шестерку, а затем девятку.
— Перебор, — радостно воскликнул Паук, с воодушевлением потирая все свои мохнатые лапки. — У вас осталось фишек максимум на две сдачи, — все с той же бодрой интонацией продолжил он.
— На одну, — поправила его девушка-собака поставив на кон все свои фишки.
Ее неумолимо влекло к бездне.
— Значит, этот сет станет для кого-то решающим, — легко согласился весельчак в соломенной шляпе.
Паук был в трансе. Для него одновременно существовало две реальности. Та, которую он сотворил в своем воображении, и настоящая — где было очень темно и сыро. Приборы ночного видения рассеивали
