— А что у нас? — пожал плечами Колори. — Жизнь течет… — Он понурил голову. — Год назад отца похоронил…
— Знаю, — сочувственно кивнул Саприче. — Огневка…
Редко-редко Деревню посещала странная болезнь: все тело заболевшего внезапно покрывалось красными пятнами — кожа горела, словно обожженная. От страшной боли человек терял сознание и мог умереть, если болезнь вовремя не заговорить. Знахарь без труда снимал ее, но в тот день Нокуме работал в поле один, и, когда у него случился приступ огневки, некому было помочь и позвать знахаря.
— Простить себе не могу, — глухо сказал Колори, — что в тот день меня с ним не было.
Саприче положил ему руку на плечо.
— Извини, но, похоже, тебя смерть отца ничему не научила. Почему один в поле работаешь?
— Все так работают, — безразлично отмахнулся Колори. — Сам знаешь, огневка редко бывает.
Саприче достал из кармана маленький блестящий баллончик.
— Этипирофаг, — сказал он. — Патентованное земное лекарство от огневки. Смотри, как им пользоваться. — Он надавил на головку баллончика, и из него вырвалось облачко аэрозоля. — Распылишь лекарство по коже, и огневку как рукой снимет.
— Спасибо. — Колори повертел в руках баллончик, попробовал, как он действует. — Отцу бы тогда такой…
— Говорят, ты женился? — спросил Саприче.
— Да. На Ириси, помнишь?
— Поздравляю. — Саприче как-то поскучнел и быстро переменил тему разговора. — Поработаем?
Вдвоем они быстро загрузили в фургон самую большую кучу брюки, и Саприче перешел к следующей.
— Все, — остановил его Колори. — Это не для Города. Это в амбар на зиму.
— А это куда? — кивнул Саприче на третью кучу.
— А это — на семена. В следующем году садить ведь что-то надо, — усмехнулся Колори. Сейчас Саприче напоминал ему ребенка, не знающего элементарных вещей.
Саприче окинул взглядом поле и оставшиеся кучи собранной брюки.
— И сколько же здесь для Города?
— Да две трети поля будет. Урожай в этом году хороший.
— Всего две трети? — изумился Саприче. — А остальное — в амбар? Тебе же за зиму столько не съесть!
— Слушай, Саприче, ты прямо, как маленький. Я кормлю двенадцать домов.
Саприче недоуменно пожал плечами.
— Не понимаю. Зачем кормить дармоедов?
— Кого? — не понял Колори.
— Это я так, — стушевался Саприче. — Земная идиома… Слушай, Колори, пришельцам очень нужна наша брюка. Они дают за нее хорошие… гм… вещи. Вот, мне автомобиль дали в рассрочку. То-есть, под будущие поставки. Оказывается, брюка благотворно влияет на организмы землян. Клетки омолаживаются.
— Ну да? А зачем им так много? Ты же когда-то говорил, что они у себя на Земле собирались ее выращивать?
— И выращивают, — скривился Саприче. — Только у них то ли почва не та, то ли что другое, но там она не дает того эффекта, что выращенная у нас.
— Договорись в Городе, — подсказал Колори. — Я им отправляю гораздо больше, чем нужно на зиму. Лишнее тебе отдадут.
— Мы так и делаем. Но этого мало.
Колори задумался.
— Хорошо. Когда уберу поле и загружу амбар излишки отдам тебе.
— Договорились! — повеселел Саприче.
— Пообедаем? — предложил Колори.
— Подожди минутку. — Саприче заглянул под фургон, пощелкал ногтем по какой-то круглой штучке со стрелкой под стеклом. Стрелка от щелчков чуть дрогнула.
— Три с половиной тонны… — задумчиво проговорил Саприче. Он достал из кармана небольшой плоский приборчик с кнопочками и темным узким окошком и принялся быстро тыкать в кнопки пальцем. В темном окошке стали перемигиваться маленькие красные значки.
— Так… — бормотал Саприче. — Три с половиной тонны по цене… Плюс погрузка пополам… Минус транспортные расходы… Минус баллончик этипирофага… Итого — семьдесят две единицы.
— Что это? — спросил Колори, указывая на прибор.
— Калькулятор. Машинка такая, для подсчетов.
Саприче спрятал калькулятор в карман и вытащил пачку разноцветных бумажек, часть из которых, отсчитав, протянул Колори.
— Держи.
Колори взял бумажки и стал их с интересом рассматривать. Бумажки были желтые, зеленые, синие и красные. На всех был одинаковый рисунок, изображавший спелую брюку, только надписи разные. На желтых — одна национальная единица, на зеленых — три национальные единицы, ни синих — пять, на красных — десять.
— А это что?
— Это деньги.
— Что?
— Понимаешь, земляне хотят провести у нас социальный эксперимент. Всем, кто им помогает, они дают эти бумажки, чтобы потом знать, кого благодарить за помощь. Они очень любят счет и не любят оставаться в долгу.
Колори ничего не понял. Какая еще благодарность за помощь? Ведь стыдно помогать не от чистого сердца, а за что то! Он посмотрел в лицо Саприче и наткнулся на взгляд холодных земных глаз.
— Ладно. Пусть будет так… — пробормотал он. — Слушай, а здесь есть одинаковые! Забери назад. Мне хватит четырех разных цветов.
Саприче рассмеялся.
— Спрячь. Пригодятся все.
Колори сконфуженно сунул бумажки в карман штанов.
— Так что, пообедаем? — вновь предложил он.
— Спасибо, не могу, — отказался Саприче и полез по лесенке в кабину водителя. — Я ведь за пятерых возчиков работаю — надо объехать еще четыре поля. До вечера!
Дверца кабины захлопнулась, фургон заурчал и тронулся с места. Из маленькой трубки возле заднего колеса поползли клубы сизого, едко пахнущего дыма. Фургон покатил по дороге, а дым, стелящийся за ним, стал медленно сползать в канаву со стрешами. Стреши недовольно загудели, зашевелились и начали выбираться из канавы.
«Нехорошо это, — подумал Колори. — Нельзя стрешей будить среди дня. Не выспятся — будут ночью плохо охотиться на брюковницу. Надо попросить Саприче заткнуть трубу…»
Вечером, возвращаясь из Города, Саприче заехал за Колори. Они загрузили в фургон брюку и ботву и поехали в Деревню. На просьбу Колори заткнуть чадящую трубу, Саприче расхохотался.
— Это все равно, что заклеить тебе рот и нос, — объяснил он. — Фургон задохнется. Да и ничего страшного с твоими букашками не сделается. Подумаешь, недоспят часок — осенью брюковницы мало.
Но Колори расстроился. Жаль ему было стрешей.
Они выгрузили брюку в амбар, а ботву — в силосную яму. После работы Саприче вновь посчитал что-то на калькуляторе и забрал у Колори двенадцать национальных единиц.
— За доставку и разгрузку брюки тебе домой, — пояснил он. — Привыкай.
И, как не звала его Ириси поужинать вместе с ними, Саприче не остался. Его фургон ждали еще на
