глаза, посмотрела на него. Тут им овладела бешеная ярость. Он стал свирепо пинать ее ногами, колотить кулаками, следя, однако, чтобы она не потеряла сознания. Пока еще он не хотел этого.
Кэрол Джордан лежала перед ним совершенно беспомощная, ощущая сильную боль от ударов, но все еще ясно сознавая, что с ней происходит. Малик встал и подошел к прилавку. Когда он повернулся к ней, ее глаза округлились от ужаса, она издала долгий приглушенный вопль. Ухмыльнувшись, он опустился перед ней на колени, и в руке у него сверкнул нож.
— Ну что, ты готова, сучка?
Крики Кэрол Джордан не были слышны снаружи. Она сделала последнюю отчаянную попытку вырваться; ее тело извивалось и корчилось, когда Малик провел ножом по ее животу, вспарывая верхний слой кожи.
— Еще не готова? — спросил Малик певучим детским голосом. — Ну, готова или нет, я иду.
Шабаз Джонсон, пошатываясь, брел по причалу; он остерегался не только полицейских, но каждого, кто мог бы отнять у него только что раздобытые сокровища. У него было испитое лицо, покрытая расчесами кожа; воспаленные глаза в красных прожилках, белки с желтым отливом. Одежда грязная и драная, походка неустойчивая и неровная. Все это создавало бы комичное впечатление, если бы не было очевидно, что Шабаз серьезно озабочен. А озабочен он был тем, где ему спрятать раздобытый им «крэк». На этот раз ему крупно повезло, и он искал место, где мог бы спрятаться и закурить свою трубку. Где никто бы ему не помешал. А ему так хотелось затянуться. Ужасно хотелось.
Он медленно прошел перед киосками, пока не наткнулся на узкий проход. Кажется, нашел подходящее место, обрадовался он. Одна из боковых дверей была открыта, и он направился прямо к ней. Проскользнул внутрь и присел на корточки в темном углу, готовясь хотя бы временно облегчить свои страдания.
Порывшись в кармане, вытащил маленькую стеклянную пробирку с «крэком» и вдруг принюхался. Какой-то сильный запах щекотал ноздри. Запах знакомый. Но что это? Под ногами он ощутил что-то жидкое, липкое. Обмакнув в жижу палец, поднес его к носу, снова принюхался. И тогда, наконец, узнал запах.
Шабаз Джонсон вскочил на ноги, попятился в сторону прилавка и почувствовал, что запах стал еще сильнее. Он задел обо что-то ногами и всмотрелся в тускло освещенное пространство под прилавком. Разглядев то, что лежало у него под ногами, он буквально вывалился из двери в узкий проход и выбежал на причал, едва не опрокинув пожилую пару, которая вышла на утреннюю прогулку.
Испуганная видом Шабаза, его нечленораздельными криками и дикими жестами, пожилая пара заковыляла прочь. Мелкими испуганными шажками они быстро вышли с причала на близлежащую улицу. Из-за угла, как раз перед ними, вывернул полицейский автомобиль, и они отчаянно замахали руками.
Глава 27
Было семь пятнадцать, когда Джули Хаузер свернула с Оушн-Паркуэй в Бруклине направо, на Сёрф-авеню. На первом же перекрестке она сбавила ход, вглядываясь в название улицы.
— Мы проехали Брайтон-Бич-авеню, она осталась на один квартал сзади, слева, — сказал Калли.
— Я знаю. Я хотела бы сперва остановиться.
С тех пор как они приехали в город, Калли заметил в ней какую-то трудноуловимую перемену. В ней появилось что-то новое, чего он прежде не замечал. Об этом говорил весь ее вид, но более всего — глаза, которые все время внимательно ко всему присматривались. Она смотрела на людей, проезжающих в автомобилях, стоящих на углу или собирающихся на спортивных площадках и в скверах, мимо которых они ехали. Потом он понял, в чем дело. Она наблюдала за всем, как это делал бы полицейский. Все под подозрением, пока богатый оперативный опыт не подскажет, исходит или нет от них какая-нибудь угроза, преступники они или их жертвы.
Они миновали стоявшие справа Брайтуотер Тауэрс, а за ними Трамп-Виллидж, и все это время глаза Хаузер продолжали рыскать по улице.
— Это где-то здесь, — сказала она. — Я думаю, на Западной восьмой улице. За Аквариумом.
— Где — здесь? — спросил Калли.
Хаузер сбавила скорость и прочитала указатель.
— Мы приехали.
Она свернула на Западную восьмую улицу и проехала полквартала, ища места для парковки перед Шестидесятым полицейским участком.
Калли увидел ряд стоящих под углом, передними колесами на тротуаре, сине-белых полицейских машин и вывеску над входом.
— Полицейский участок?
— Да, Шестидесятый.
— Какого черта нам делать в полицейском участке?
— У меня есть тут старый друг, Тони Гримальди. Я хотела бы с ним поздороваться. Поговорить кое о чем.
Она заглушила двигатель и хотела выйти, но Калли поймал ее за руку.
— Мы же договорились, что будем работать одни. Никаких полицейских.
— Мы можем показать ему фотографию Малика; лишний глаз не помешает.
— Ни в коем случае.
— О'кей. Я только спрошу его о том парне, которого ты разыскиваешь. О Силкине. Возможно, он знает, где тот ошивается.
— Я знаю Силкина, — сказал Калли. — И мне не нужна никакая помощь. И мне известно, откуда начать поиски.
— Хорошо. Но я все же не могу проехать мимо, не предупредив Тони, что я здесь, — сказала Хаузер. — Я скажу ему, что работаю над новым материалом, а это правда.
Калли неохотно вышел из машины и поднялся вслед за ней на крыльцо перед участком.
— Привет, Лей, — окликнула Хаузер дежурного офицера, что на местном сленге соответствовало его званию лейтенанта. — Тони Гримальди здесь?
— Кто спрашивает?
— Его старая напарница.
— Обратитесь в группу детективов. Вверх по лестнице и налево, — сказал лейтенант, всматриваясь в лицо Хаузер. — Мы знакомы?
— Нет. Но хотели бы познакомиться?
Лейтенант рассмеялся и вновь углубился в лежавшие перед ним бумаги.
Хаузер стала подниматься вверх по лестнице. Калли следовал за ней, заинтригованный открывшимися в ней новыми чертами. Теперь у нее был чисто нью-йоркский выговор. Свободное фамильярное обращение с дежурным офицером казалось естественным и непринужденным. Она вновь была уличным полицейским, вернувшимся в свою родную стихию; спокойная, уверенная в себе, энергичная. Почему же она все-таки ушла, с недоумением подумал он.
Они вошли в комнату, где помещалась группа детективов, и глаза Хаузер пробежали по столам, стоящим вдоль правой стены. Трое детективов сидели, ссутулившись, над старыми, видавшими виды пишущими машинками, двое других разговаривали по телефону. Тот, что сидел за столом поближе, поднял глаза. — Где Тони Гримальди?
Детектив ткнул пальцем на дверь в стене и продолжал печатать. Маленькая комната, похоже, служила для отдыха: здесь было несколько шатких столиков с кофейными чашками и журналами и стульев, на консоли стоял телевизор, а вдоль одной из стен — холодильник, кофеварка и автомат с закусками.
Хаузер остановилась в дверях и, улыбаясь, смотрела на Тони Гримальди. Он сидел за одним из столов, перед кружкой кофе, с пирожком в руке; другой рукой он стряхивал крошки с досье, которое читал. Он был без пиджака, в рубашке, с закатанными рукавами; с левой стороны, под мышкой, виднелась кобура с тупоносым револьвером, которым пользуются детективы. Он был коренаст и мускулист, с оливковым цветом лица, с коротко остриженными волосами впереди и по бокам, но длинными, до самого воротника, сзади. В его правом ухе сверкала серьга с крошечным брильянтиком. Словом, типичный, хорошо знающий свое дело нью-йоркский детектив.
— Все так же готов набить брюхо при любой возможности? У тебя уже горб спереди вырос! — сказала Хаузер с широкой улыбкой.
Гримальди поднял глаза, узнал ее, и его смуглое красивое лицо озарилось радостным светом.
