— Джули! — воскликнул он, вскочил, обнял ее, затем отстранил на расстояние вытянутой руки. — Кого я вижу, да это же старушка О'Крюгер! Просто не верю своим глазам.
— А ты поверь, — сказала Хаузер, целуя его в щеку. На ней были потертые джинсы, черная, видавшая виды шелковая блузка и мешковатая серая твидовая куртка. Этот ее наряд дополняли поношенные кроссовки «Найк». Гримальди отступил назад и устремил на нее иронический взгляд.
— Отлично выглядишь. Не иначе как разграбила дом Мэри Поппинс.
Сразу же было заметно, что их соединяет искренняя, сердечная дружба, чувствовалось взаимное уважение и любовь. Калли невольно улыбнулся. Было заметно также, что их дружба связана с какой-то давней историей. Такие прочные, теплые отношения вырабатываются в опасных положениях, когда люди зависят друг от друга и могут полностью рассчитывать друг на друга. Он слегка позавидовал их дружбе, ему не хватало такой теплоты, и он знал, что обречен на одиночество. Потому что никогда никому не сможет доверять.
— Эй, Салливэн, — окликнул Гримальди детектива, сидевшего за столом прямо напротив двери. — Посмотри, кто пришел.
Тот поднял лицо, на котором отчетливо, как на географической карте, запечатлелось его ирландское происхождение.
— И кто же это? — спросил Салливэн, окидывая Джули беглым, но внимательным взглядом.
— Джули Хаузер. Мы работали вместе в отделе по борьбе с наркотиками. Я тебе рассказывал о ней.
— Да?
Да. Два года назад она ушла в отставку. И теперь вот стала шлюхой.
— Побойся Бога, Гримальди, — со смешком сказала Хаузер. — Я репортер, а не шлюха, — объяснила она Салливэну.
— Тут есть какая-нибудь разница? — шутливо спросил тот с серьезным видом.
Хаузер улыбнулась.
— Ваша взяла.
— Сколько лет не виделись? — спросил Гримальди. — Три, четыре года?
— Около трех.
— Ты еще не вышла замуж?
— Пока нет.
— Ну, тогда ясно, в чем дело. Ты ждешь, когда я сделаю тебе предложение. Ты ведь скучаешь обо мне?
— Ужасно. Каждую ночь вижу тебя во сне.
— Ничего удивительного. Такое уж на мне лежит проклятье. Я ничего не могу с этим поделать. Куда ни пойду, женщины глазеют на меня с нескрываемым восхищением.
— Ты все еще страдаешь манией величия, я вижу. Ну что ж, внеси в свой список и мое имя. Как ты поживаешь?
— Настолько хорошо, насколько может поживать белый гетеросексуальный мужчина, по уши занятый работой.
— Ах ты бедное, политически несознательное дитя. Насколько я понимаю, ты опять завалил экзамен на звание сержанта.
— В пятый раз. Между нами, конечно. Я думаю, это делается в рамках антиитальянской кампании.
— Ну и трепло же ты!
Гримальди рассмеялся и вновь стиснул ее в объятиях.
— Я правда скучаю по тебе, Хаузер. У нас были неплохие времена.
— Да, были.
— А что ты делаешь здесь? Просто проезжала мимо и зашла?
— Собираю материал для статьи.
— В последний раз я слышал, что ты работаешь в «Вашингтон пост». Пишешь только о Нью-Йорке?
— Мы пишем обо всем мире, Гримальди, — сказала Хаузер и показала на лежавший перед ним на столе экземпляр «Дейли ньюз». — Не то что эта паршивая газетенка, которую ты почитываешь.
— Это неплохая газета. Уйма картинок. А над чем ты работаешь сейчас? Может, поделишься?
— Занимаюсь ограблением грузовика с бумагой для печатания денег. Это ограбление произошло около шести недель назад.
Стоявший в стороне Калли метнул на нее предостерегающий взгляд. Гримальди перехватил этот взгляд и только тогда понял, что Калли пришел вместе с Хаузер.
— Я тоже этим занимался. Мы помогали секретной службе совершить налет на склад, где она была сложена. Мы захватили все, за исключением одной кипы. Из этой кипы можно изготовить тридцать миллионов «баков». Но самих фальшивомонетчиков мы так и не нашли. Но это проблема не наша, а ФБР. Ты знаешь что-нибудь новенькое об этом?
— Нет, только разнюхиваю.
Гримальди показал подбородком на Калли.
— Он с тобой?
— Ах, прости. Майк Калли — Тони Гримальди, — сказала Хаузер.
Мужчины обменялись рукопожатием. Гримальди внимательно смерил его взглядом.
— Вы на службе? — спросил Гримальди, приняв его за своего.
— Нет, — ответил Калли — Так просто слоняюсь.
— Да? — с явным недоверием переспросил Гримальди.
— Тебе нужна какая-нибудь информация об ограблении? — спросил он Хаузер.
— Может, позднее. Я заехала просто так. Хотела, чтобы ты знал, что я здесь.
— Хорошо было бы поужинать, выпить винца, прежде чем ты уедешь. Поболтать о том о сем. О старых днях. Мы так давно не виделись.
— Если будет время.
В дверях появился дородный детектив, лейтенант, одетый в хорошо сшитую костюмную тройку.
— Гримальди, — сказал он, — на брайтонской набережной нашли тело. Офицер, который его обнаружил, говорит, что оно сильно покалечено. Отправляйся туда. — С этими словами лейтенант вышел.
— Труба зовет, — сказал Гримальди, надевая пиджак. И, повернувшись к Хаузер, добавил: — Поехали с нами. Мой напарник сегодня в суде. Ты как раз работала над расследованием убийств. Поезжай со мной, как в доброе старое время... И вы тоже, — обратился он к Калли.
— Стало быть, ты не возражаешь? — спросила Хаузер.
— Нет, конечно. Женщины иногда бывают очень полезны.
— Затрахал ты меня!
— Если бы, если бы!
Гримальди направился к лестнице, а Хаузер повернулась к Калли.
— Я пробуду там недолго, затем мы займемся нашим делом. К тому же еще только семь тридцать. Все кругом закрыто. А преступление совершено как раз на Брайтон-Бич.
Калли хотел один отправиться на поиски Малика и встретиться с ней позднее, но почувствовал, как рискованно отпускать Хаузер одну с ее друзьями-полицейскими. Он посмотрел на часы и кивнул в знак согласия.
— Но мы должны уехать оттуда не позднее восьми тридцати.
— Хорошо, — сказала Хаузер, устремляясь вслед за Гримальди.
Группа предварительного осмотра и медицинский эксперт были уже на месте; нацепив свой значок на наружный карман пиджака, Гримальди нырнул под желтую ленту и поднял ее, пропуская Калли и Хаузер. Он не обратил внимания на посыпавшиеся градом вопросы теле— и газетных репортеров, уже собравшихся за лентой и удерживаемых шеренгой полицейских в мундирах.
— Они со мной, — сказал он одному из полицейских, который хотел остановить Калли и Хаузер. — Кто нашел тело?
— Какой-то полоумный, — сказал полицейский, указывая на Шабаза, который стоял рядом, давая
